огонь, уменьшали угол пикирования. Отстрелявшись, истребители стремительно 
проносились над загоревшимися машинами и снова уходили на высоту.

Однажды нашу эскадрилью навестили комдив и инспектор Сорокин. На этот раз они 
приземлились удачнее, чем в Астраханке, и мне не удалось избежать неприятностей.


В тот день я проводил занятие в классе. На доске были начерчены две схемы 
пикирования: прежняя и новая. Придирчиво осмотрев их и выслушав объяснения 
молодых летчиков, комдив раскричался:

- Неправильно! Все это чьи-то выдумки. Где наставления?

- Нет наставлений, товарищ генерал, - доложил Крюков, поглядывая на меня.

У нас, и даже в полку, действительно не было тогда никаких учебных пособий. При 

подготовке молодежи мы опирались в основном на собственные знания и фронтовой 
опыт.

- Сорокин, дайте им правильное объяснение! Инспектор начал повторять давно 
известные, но устаревшие истины, дополняя их примерами из опыта войны. В 
основном он оперировал фактами из нашей боевой практики в Молдавии. Но ведь на 
занятии разбирался совершенно новый, только что освоенный прием штурмовки. 
Почему комдив не пожелал этого понять? Почему инспектор не осмелился поддержать 

Крюкова и меня?

- Надо учить людей по наставлениям! - заключил комдив. Крюкову и мне он объявил 

по выговору за незнание тактики. Правда, мы быстро забыли об этом инциденте, 
поскольку были уверены в своей правоте. Приемы, которым мы учили молодежь, 
прошли проверку огнем, их эффективность подтвердили многие наши победы.

Летали мы часто. Штурмовали железнодорожные станции и эшелоны в пути. Самым 
трудным было приучить молодежь при любых обстоятельствах держать интервалы. При 

появлении "мессершмиттов" они обычно начинали прижиматься друг к другу, а все 
вместе - ко мне. И вместо того чтобы, все внимание уделять цели, приходилось 
следить за своими летчиками, чтобы не столкнуться.

По возвращении домой я всегда садился последним. Пока ребята один за другим 
совершали последние круги над аэродромом, мне удавалось выполнить несколько 
фигур высшего пилотажа. В частности, я отрабатывал один оригинальный маневр, на 

который меня натолкнул случай.

Однажды над аэродромом появились наши истребители конструкции Яковлева. Они 
летели четверками и, снижаясь на большой скорости, расходились парами в разные 
стороны.

- Цирк! - воскликнул кто-то из летчиков.

Дело знакомое: ребята получили новые самолеты и теперь хотели блеснуть перед 
нами, так сказать, произвести впечатление. Наблюдая за их "веерами", я заметил, 

как ведущий одной пары крутнул на горке "бочку". В авиашколе мы называли ее 
кадушкой. При таком медленном вращении вокруг своей оси машина опускает нос и 
теряет высоту. Кажется, летчик выполнил "бочку" одними элеронами и плохо 
скоординировал свои движения. Следовавший за ним, как при атаке, ведомый сразу 
проскочил над ведущим и вырвался вперед. Теперь ведущий, как бы уйдя "под 
мотор" 
своего ведомого, очутился ниже и сзади.

Когда я увидел все это, меня осенила мысль: а ведь так можно уходить из-под 
атаки противника!

На следующий день, возвратившись с задания, мы с Николаем Искриным, как заранее 

условились, набрали над аэродромом высоту. "Атакуй", - передал я покачиванием 
крыльев. Искрин пошел в атаку. Вот он уже на расстоянии, позволяющем открыть 
огонь. Я делаю замедленную "бочку" и сразу же теряю высоту и скорость. Ведомый 
проносится надо мной. Теперь уже я под ним. Стоит только немного поднять нос 
самолета - и могу стрелять по Искрину.

С тех пор я стал каждый день шлифовать этот прием.

Верил, что в предстоящих воздушных боях понадобится и эта находка. Надо только 
все хорошенько продумать и отработать каждый элемент.