прислушался, о чем они говорят.

Черниговка, Андреевка, Володарское... Упоминание об этих селах мне сказало все. 

Никто из них не называл Мелитополя, Акимовки... Значит, наши войска в этом 
районе 
уже не наступают, а отходят.

Я вижу мощные орудия. Но на их лафетах и на машинах ни одного ящика со 
снарядами. По петлицам определяю, что здесь и пехотинцы, и артиллеристы, и 
связисты - все смешались. Каждый из них, отдельно взятый, обладает силой, 
готовностью сражаться, но вместе они просто обыкновенная толпа, которую 
объединяет одно стремление: двигаться на восток. Я тоже такой. Я тоже хочу 
немедленно уехать отсюда, чтобы не быть отрезанным от своих, чтобы меня не 
накрыли здесь бомбы. Я не имею права задерживаться здесь долго. Поэтому я 
слушаю, стараясь определить, кто из них самый сильный, самый решительный, за 
кем 
можно было бы пойти на все опасности. Я решил, что буду держаться именно этой 
группировки войск, спаянной одним твердым намерением.

Совет командиров решил: выступаем завтра на рассвете.

Возвратясь к своей машине, над которой возвышался киль самолета, я увидел на 
ней 
еще больше солдат, чем было. Как только я сообщил им, что выезжаем утром, люди 
разошлись устраиваться на ночлег.

Мы тоже подъехали к незанятой хате. Во дворе увидели хозяйку. Сержант первым 
выпрыгнул из кабины, очевидно не полагаясь на мое умение завязывать контакты с 
местным населением. Нам, сидевшим в кузове, был слышен их разговор. Он начал 
издалека, о трудном времени, о том, что уже почти сутки он и его товарищи 
ничего 
не ели. Но хозяйка сразу разрушила все хитросплетения его речи:

- Ой, бидненьки ж мои! То заизжайте ж у двир. Оце тильки перед вечером бомбами 
таких гарних валашкив побыло. Наварю вам и нажарю. Ижте, бидненьки мои!..

Поужинали мы очень плотно и сытно. Я поручил сержанту распределить, кто и когда 

будет стоять на посту у машины, он повторил мое приказание и удалился. Попросив 

разбудить меня на рассвете, я, уставший, сразу уснул. Проснулся я сам и глазам 
своим не поверил: за окном уже стоял почти день. Машина так и стояла под хатой.

Одеваясь, бросился искать солдат. Неужели покинули меня?

Куда там покинули! Они все блаженно спали у соседей. Я начал их тормошить и 
ругать. Тут я понял свою роковую ошибку - бутыль-то со спиртом в хату не забрал,
 
она оставалась в машине! Когда я уснул, они, орлы, пили-гуляли почти всю ночь.

Отчитал как следует виновников, пригрозил наказаниями, какие были в моей власти.
 
Да что с этого? Потерянного времени не возвратишь. Машины, тягачи, броневички, 
стоявшие вчера на площади, на поддержку и дружбу которых мы рассчитывали, уже 
были далеко отсюда. А в утренней тишине отчетливо слышалась западнее и 
восточное 
Большого Токмака гулкая артиллерийская перестрелка.

Что делать? Как быть? Двигаться одному на восток - бессмысленно. Наскочат 
вражеские мотоциклисты, сразу перестреляют нас, и конец. Патронов у нас очень 
мало, людей всего пятеро.

Но терять время тоже нельзя. Решаю ехать до ближайшего большого села, 
расположенного западнее, - до Черниговки. Я запомнил рисунок этого села во 
время 
полета над ним: оно узкой полосой тянется по балке на много километров. Не 
может 
быть, чтоб там не нашел попутчиков!..

Ехали проселочными дорогами, вдоль посадок. Самолет мой грохотал на крутых 
поворотах, на переездах через канавы, на спусках. До чего дошло - мотаюсь с ним 

по степным оврагам... И неизвестно, выкарабкаемся ли мы с ним из этой дыры. 
Повсюду стреляют, и кажется, что эти звуки сплетаются над тобой, скрещиваются, 
а 
ты под ними словно в яме.

У крайних хат Черниговки мы увидели наших военных.