Звук полета снаряда повторился, и снова ударил взрыв, ближе. Осколки 
просвистели 
над нами. Человек в халате, стоявший рядом со мной, схватился руками за свою 
ногу. Я увидел на нем пробитый сапог.

Забинтовав руку, я возвратился к командиру полка. Там шел неутихающий бой, 
рвались снаряды, трещали пулеметы и автоматы.

Вскоре атака немецкой пехоты была отбита. Командир полка положил бинокль и 
повернулся ко мне. На его уставшем, черном от пыли и загара лице мелькнула 
улыбка.

- Подлечился? Ну что ж, бери людей и укатывай свой самолет побыстрее, пока они 
приутихли.

Командир приказал сержанту, стоявшему возле него, взять солдат, автомашину и 
отправиться со мной.

Только мы подъехали к самолету, по нас открыли стрельбу вражеские минометы - 
очевидно, это место просматривалось противником. Пришлось спрятаться за будку и 

ждать вечера. Лишь с наступлением темноты мы взялись за работу.

В полете МИГ-3 легок и послушен. Одно движение ручки управления изменяет его 
положение, бросает в переворот. Лежащий на земле с убранными шасси, он тяжел и 
непокорен. Почти до полуночи возились мы, пытаясь поднять и поставить самолет 
на 
колеса, но нам удавалось только переваливать машину с одного крыла на другое.

- Пора возвращаться в полк, - сказал сержант, вспотевший, как и все мы, от 
стараний. - В три часа ночи мы снимаемся отсюда.

Услышав это, я уставился на него, меня охватила растерянность. Неужели придется 

бросить самолет?

Солдаты полезли в кузов машины.

Грузовик уже гудел мотором. Я, скованный безвыходностью, думал о том, что 
делать 
дальше.

"Пойду с этой частью! - решил. - Куда они, туда и я, пока отойдем подальше от 
Орехова". Схватив свой реглан, планшет, лежавшие в стороне, я тоже быстро залез 

в кабину.

По дороге снова думал о самолете. Покидать его нельзя. Как же я возвращусь в 
полк без своего оружия? Воинский долг, совесть не позволяли мне покинуть, 
поджечь или взорвать самолет, в котором был поврежден только мотор. На этом 
МИГе 
еще можно было воевать и воевать!..

Командир полка остался мной недоволен.

- Не можете поднять - сжигайте! - решительно сказал он. - Мы оставляем позиции.

Поджечь самолет - сейчас тоже было нелегкой задачей. Надо в темноте, под 
обстрелом возвращаться к нему, поснимать пулеметы, забрать с собой парашют... 
Иначе у меня не поднимется рука уничтожить свою машину. Но самая правильная 
мысль, кажется, и осеняет человека в наиболее трудные для него минуты. Почему я 

пытался поднять самолет на руках, чтобы выпустить шасси? Можно ведь подкопаться 

под него и таким образом поставить его на колеса! Конечно же, это и легче и 
быстрее.

- Ладно, - согласился командир полка. - Берите несколько человек, попробуйте.

Он, кстати, значительно подобрел ко мне после того, как мы вместе с ним в его 
землянке поужинали, поговорили о жизни, о войне. Да разве он мог не понимать 
меня? Я хотел того же, чего хотел он сам, - спасти самолет.

Мы уже были в машине, когда в темноту кто-то бросил:

- В двенадцать быть здесь!

Я выскочил из кабины и наткнулся на командира.