На аэродроме Чернобаевки просторное поле было все заставлено самолетами и 
напоминало скорее какую-нибудь авиационную выставку, чем фронтовой аэродром. Мы 

с Лукашевичем приземлились на узенькой свободной полосе и, свернув в сторону, 
очутились по соседству с "чайками". Пока рулили к этому местечку, заметили 
машины почти всех существовавших в то время типов. Здесь стояли старенькие 
И-15-
бис, высокие, длинноносые, ИЛ-2, притаившиеся среди прочих СУ-2, И-16, 
новенькие 
ЛАГ-3, МИГи... Их было много. Они напоминали разных птиц, которые опустились 
здесь 
от усталости, чтобы передохнуть. Это была сила, от этого зрелища создавалось 
впечатление организованности - самолеты каждого типа размещались рядом по краям 

аэродрома, но теснота и то, что сюда прилетали и прилетали новые группы, 
напоминали о том, что авиация отступает, что она скопилась здесь потому, что с 
юга было море, а с севера надвигались танки вражеской армии.

Куда перелетать - пока никто не знал.

Самолеты, грозные в полете, здесь, в таком положении, были беспомощными, 
вызывали сочувствие.

Через несколько часов возле аэродрома Чернобаевки начали рваться бомбы, 
сброшенные "юнкерсами". Немцы бомбили дорогу, по которой отходили к Днепру наши 

войска. К этому времени всем полкам, которые сидели здесь, уже было определено 
место базирования за Днепром.

Взрывы бомб подняли эту огромную стаю самолетов почти за несколько минут. Я 
никогда не видел такого зрелища: взлетали почти одновременно "чайки", СУ-2, И-
16, ЛАГи, МИГи, разбегаясь с разных направлений. Случалось, что один самолет 
почти перепрыгивал через другой.

Мы с Лукашевичем задержались и взлетели со свободного аэродрома. Скоро под 
крыльями засверкал широкий, спокойный Днепр.




Ой, Днипро, Днипро!..


Не успели мы осмотреться в Чаплинке, освоиться с новым аэродромом, как нам 
приказали идти на прикрытие Каховской переправы. Сюда стекались потоки беженцев 

с охваченной огнем правобережной Украины. Нельзя было позволить обнаглевшим 
завоевателям безнаказанно расстреливать и топить наших людей.

Низовье седого Днепра. Широко расступились здесь берега реки, открывая вольный 
простор ее могучему течению. Редкая птица, писал Гоголь, долетит до середины 
Днепра. И впрямь, сколько времени понадобится ей, чтобы перемахнуть такую 
водную 
гладь! А уж о медлительном пароме и говорить нечего.

Вот маленький катер еле тащит огромную баржу с людьми, повозками и машинами. 
Смотришь, как он надрывается, и невольно начинаешь сомневаться: хватит ли у 
него 
сил добраться до левого берега?

На паромах и баржах - исключительно гражданское население. Значит, наша армия 
сражается стойко и не намерена отходить за Днепр. Это радует. И я мысленно 
повторяю девиз, который ежедневно читаю в глазах боевых друзей, который не раз 
видел в печальных глазах украинских крестьянок: "Ни шагу назад! Не пустим врага 

за Днепр!"

С рассвета до позднего вечера мы барражируем над заданным районом. Этот новый 
вид боевой работы требует от каждого из нас не только мужества, но и мастерства,
 
изобретательности.

Одной из тактических новинок, родившихся в полку, были так называемые "ножницы".
 
Я не склонен приписывать себе авторство в изобретении этого приема, но смело 
утверждаю: он мог возникнуть только в полетах строем пары, за который я ратовал 

и боролся. Если изобразить "ножницы" графически, то такой полет будет 
напоминать