- Мои личные дела тебя не касаются, - пробормотал смущенный Миронов.

- Какие там к черту дела! Вчера какую-то студентку заставил плакать, сегодня, 
наверно, Флорику. Разве это по-человечески?

- Мало ты, Саша, понимаешь в этом деле.

- О да! Ведь это такое сложное дело - крутить головы девчатам... Не забудь 
прихватить побольше носовых платков. В Тирасполе мы не задержимся.

Миронов догонял меня уже на улице.

Дорога от Бельцев до Котовска нам порядочно наскучила - на самолетах мы не раз 
облетывали весь этот район за полчаса, а по земле ползем целые сутки.

До Маяков легко добрались на попутных машинах, доставлявших бензин, 
продовольствие, боеприпасы.

Маяки - один из тех аэродромов, которые десятилетиями обозначались на секретных 

картах в штабах, а использовались колхозами для сенокосов и выпаса скота. Их 
много было разбросано по степной Украине, на них годами не приземлялся ни один 
самолет, и кое-кому могло показаться, что они вообще не нужны. Но пришло время, 

когда военной авиации понадобилось это поле, покрытое молодым клевером. Словно 
рой пчел, приземлился на нем наш полк. В воздухе, не утихая, стоял гул моторов.

Штаб полка размещался на аэродроме, в большом фанерном ящике из-под МИ Га, 
поставленном в густой зелени лесной полосы. Начальник штаба майор Матвеев 
Александр Никандрович, как всегда занятый телефонными разговорами, бумагами, 
распоряжениями, увидев нас, вышел навстречу.

- Ну как, пофокусничал на курсах? - весело обратился он ко мне. - Жизневский 
жаловался на тебя.

- Если пилотаж для него только фокусы, пусть жалуется.

- Вот как! - Начальник штаба посмотрел на меня одобрительно, но ответил 
уклончиво: - Конечно, если это был настоящий пилотаж, на МИГе он здорово 
пригодится. Смотри, какая парочка! Говорят, строгая машина. Не вздумай только 
цирк устраивать, шею свернешь.

- Ничего... Скорее бы вылететь.

- О, сразу и вылететь? Храбрец! Идите устраивайтесь. Не на один день приехали.

Устраивались недолго. Оставили чемоданы, сдали аттестаты, осмотрели 
достопримечательности - вот и все. Спать будем на втором этаже в просторном 
классе, питаться в столовой этажом ниже, купаться - в пруду, наполовину 
заросшем 
камышом. Костя Миронов поинтересовался у "старожилов", где можно "развеять 
холостяцкую тоску". Ему ответили, что в деревне, расположенной в пяти 
километрах 
отсюда, есть клуб, там иногда бывает кино.

Кончились наши двухдневные каникулы. Мы, "курсачи", пришли на летное поле со 
шлемофонами у ремней и планшетами через плечо - никто не приказывал брать их, 
но 
вдруг понадобятся, - и будничная, напряженная, настоящая жизнь захватила нас в 
свой стремительный водоворот.

Аэродром... Его летное поле всегда истоптано до пыли на старте и выветрено на 
полосах взлета и посадки. С этого небольшого квадрата земли мы взлетаем, чтобы 
отработать какие-то элементы пилотажа, сюда возвращаемся со своей маленькой 
победой или неудачей. Куда ни летим, как ни безотчетно, кажется, парим в небе, 
но аэродром следит за нами как учитель и как зритель, и перед ним мы 
отчитываемся, насколько разумно использовали дорогое время, не понапрасну ли 
потратили бензин, патроны, снаряды. Этот квадрат земли отдан во власть 
самолетов. Только они имеют право пробегать по нему, взмывая в небо или 
возвращаясь с высот домой.

Когда летчик приходит на аэродром, то он становится уже наполовину "неземным". 
Его чувства и мысли - в небе, с теми, кто летает, ибо если один в воздухе, все 
с 
ним. Но что происходит на нашем аэродроме сегодня? Почему допускаются такие 
нарушения уставных положений? Почему не взлетают над полем предупредительные 
ракеты? Самолеты ведь заходят на посадку на необычно высоких скоростях... 
Командир 
нашей эскадрильи старший лейтенант Анатолий Соколов, участник боев на Халхин-