Стою и думаю: сам виноват во всем. Увлекся боем и забыл, что у бомбардировщика 
есть люковая пулеметная установка. А надо было действовать хладнокровно, как 
говорится, с умом. Подвиг требует не только отваги, но и мысли.

Возвращается Фигичев с двумя ведомыми. Подходит ко мне и, сияя от радости, 
спрашивает:

- Чего ушел?

Я молча киваю на кабину самолета.

- Э, как тебе досталось, - хмурится он. - А знаешь почему?

- Знаю.

- Не подлезай так близко. Тебе просто повезло. Могло быть хуже.

- Как с "юнкерсом"?

- Не упустили, у Днестра сгорел...

Рано утром, как только мы приехали на аэродром, поступил приказ: Фигичеву 
вылететь на разведку переправ под Яссами, мне и Лукашевичу прикрывать его от 
нападения вражеских истребителей.

Уже в то время наши летчики недолюбливали полеты тройкой.

- Разрешите пойти четверкой, - обращаюсь к начальнику штаба полка.

- Штаб дивизии распорядился послать три самолета, - отвечает Никандрыч.

- Тогда лучше парой лететь.

- Прекратите обсуждение приказа!

Все ясно. Надо готовиться к вылету тройкой. А мне уже несколько раз удавалось 
ходить на задание парой. И хорошо получалось. У пары почти такая же свобода для 

маневра, как у одиночного самолета. Но этот строй не был тогда узаконен. Более 
того, он считался несовместимым с требованиями наставлений и инструкций.

Взлетел Фигичев, затем Лукашевич. Я пока на старте. Подбегает полковой врач и 
протягивает плитку шоколада. Теперь нам дают его каждое утро.

- Да ну их, эти гостинцы! - отмахиваюсь я.

- Бери, пригодятся, - настаивает врач.

Я кладу шоколад в карман реглана, опускаю тормоз и даю полный газ.

И вот мы летим. Фигичев ведет разведку, Лукашевич и я прикрываем его. Под нами 
- 
Прут. На земле и в воздухе никаких признаков войны. Значит, на этом участке 
немецкие и румынские дивизии уже перебрались через реку, и теперь переправа 
действует только возле крупных опорных пунктов.

Идем на Яссы. Там переправы наверняка сильно прикрываются. Но Фигичев почему-то 

не учитывает этого. Не заботясь о скрытности, он продолжает лететь вдоль реки. 
Вражеские зенитчики могут заметить нас с большого расстояния. Так и есть. На 
подступах к понтонному мосту гитлеровцы встречают нас огнем. Чтобы прорваться 
через огневой заслон, прижимаемся к реке. Фигичев летит впереди, мы с 
Лукашевичем чуть сзади, по сторонам.

По понтонному мосту идет колонна солдат. Заметив нас, они прыгают в воду в 
чистеньком новом обмундировании. Ведь их экипировали для дальнего похода. 
Хорошо, что заставили фашистов выкупаться. Пусть запомнят, как хлестнул по ним 
грохот моторов наших краснозвездных МИГов.

Переправа уже позади, огонь вражеских зениток все еще продолжает бушевать. 
Заметив впереди высокий выступ берега, Лукашевич переходит на мою сторону. 
Чтобы 
не столкнуться с ним, я взмываю вверх и в это время вижу на капоте две вспышки 
взрывов. Еще не уловив перебоев в работе мотора, даю ручку от себя и еле 
успеваю 
выровнять самолет у самой воды. Машину начинает трясти. Теперь все ясно: друзья 

полетят дальше и возвратятся в полк, а я свалюсь - или сейчас, если мотор 
остановится, или чуть позже, там, на берегу, запруженном вражескими войсками.