Горькая участь выпала в первые дни войны на долю румынского города Яссы. 
Гитлеровцы сосредоточили здесь огромное количество войск, предназначенных для 
наступления на; Кишинев и Одессу. Наше командование своевременно разгадало их 
замыслы и нацелило на этот город крупные силы авиации. Мне самому не раз 
доводилось бомбить и штурмовать его улицы, забитые войсками и техникой 
противника.

Вот и сегодня летим на Яссы. О том, что мы должны сопровождать СБ, нам сообщили 

с запозданием, и теперь приходится догонять свои бомбардировщики.

В заданный район мы пришли, когда СБ уже начали обрабатывать цели. Большой, еще 

недавно отливавший белизной город походил на огромную дымящую печь. Насыщенный 
немецкими зенитными батареями, он сам накликал на себя удары с воздуха.

Кружим над бомбардировщиками, маневрируя между разрывами зенитных снарядов. 
Вражеских истребителей пока не видно. Возможно, они где-то за облаками 
подстерегают нас. Вдруг вижу, как один СБ вспыхивает и, перевернувшись, факелом 

летит к земле. Конечно же, его сбила зенитка.

Терпение лопнуло. Довольно "утюжить" воздух в ожидании "мессершмиттов". Покачав 

крыльями, увлекаю за собой Дьяченко и Довбню. Снижаемся до шестисот метров и 
отходим чуть в сторону, туда, где реже облака дыма. По вспышкам выстрелов 
находим вражескую зенитную батарею и пикируем на нее. Расчеты не выдерживают 
нашего пулеметного огня, бросают орудия, бегут в укрытия.

Делаем второй заход, третий... До боли в пальцах жму на гашетки. Хочется 
машиной 
ломать стволы зениток.

Заметив, что зенитный огонь утих, наши бомбардировщики делают заход для 
очередной атаки. Немецкие истребители, видимо следившие за нами, моментально 
спускаются со своих высотных "площадок" и устремляются к СБ. Рассчитывают на то,
 
что мы их не увидим, но первый же "мессер", выскочивший из-за дымовой завесы, 
буквально напарывается на пулеметную очередь, выпущенную Дьяченко. Огненная 
трасса прошивает ему "живот", и он, объятый пламенем, сваливается вниз. 
Остальные вражеские истребители сразу же уходят в сторону. Мы набираем высоту и 

берем курс на аэродром, охраняя бомбардировщики.

Я радовался за Дьяченко, сбившего первый "мессершмитт". В те дни такая победа 
была событием в жизни каждого летчика-истребителя. И дело тут не только в 
похвале командира и товарищей. Самое главное: у него укреплялась вера в силу 
нашего оружия, он наглядно убеждался в том, что "мессершмитты" и "юнкерсы" 
превосходно горят от наших пуль и снарядов.

На аэродроме нас первыми, как всегда, встретили техники и сразу же приступили к 

осмотру самолетов.

Я ходил следом за Вахненко и тоже приглядывался, нет ли в машине пробоин. 
Кажется, не было ни одной. Очень хорошо! Я хотел уже уходить, когда услышал 
голос техника:

- А самолет-то серьезно поврежден, товарищ командир.

- Где? - удивился я.

- Осколок попал в сопло и раскрошил лопатки нагнетателя. Вот он, застрял.

- Шальной, наверно.

- Если шальной, то повезло и вам и самолету. Да, вы слышали о Миронове?

- Нет. А что с ним?

Наклонившись над ящиком с инструментами, техник молчал.

- Ну, чего умолк, говори!

- Скончался в больнице.

- Костя?

- Все из-за тех же ремней, товарищ командир.