Все летчики сильно переживали, узнав, что Иванов может совсем не вернуться в 
полк. Теперь каждый из нас еще глубже осознал, кем был для нашего коллектива 
этот замечательный человек. Враг давил на нас численным превосходством. 
Непрерывное отступление без надежды на скорую стабилизацию фронта угнетало до 
предела. Но и в этих условиях наши летчики сохраняли высокие боевые качества. 
Постоянную моральную поддержку мы находили прежде всего у командира и комиссара.


Однажды утром, до получения боевой задачи, начальник штаба зачитал нам приказ о 

назначении майора Краева командиром нашего гвардейского истребительного полка. 
Лично меня очень удивила эта новость. Среди летчиков Краев не пользовался 
авторитетом. По своим деловым качествам и летной подготовке он явно не подходил 

для столь высокого поста. К тому же он становился командиром полка в очень 
трудное для нас время. Кажется, и сам Краев понимал, как тяжело ему придется. В 

полку осталось всего пятнадцать летчиков и полтора десятка потрепанных в боях 
ЯКов.

Честно говоря, меня тревожили и личные взаимоотношения с Краевым. Недружелюбие 
с 
его стороны я почувствовал во время первого же построения.

Глядя в мою сторону, он сказал:

- Итак, с сегодняшнего дня я ваш командир. Я наведу порядки. Выбью из вас 
ивановские привычки. Меня возмутили эти слова.

- Зачем так говорить об Иванове? - не сдержался я. - Командовал он как следует, 

с ним полк стал гвардейским.

Краев не ответил на эту реплику, но, поняв, что сказал лишнее, продолжил 
разговор с нами уже другим тоном.

После построения ребята стали упрекать меня:

- Зачем задеваешь его?

- Теперь держись.

- Не терплю несправедливости!

- Новая метла... известно.

- Не в этом дело. Нападая на Иванова, он осуждает и всех нас. А за что?

Кубань пылала в огне. На кубанскую землю, по которой проходили дороги на 
Грозный, Майкоп, Баку и Сочи, гитлеровцы бросили огромное количество войск и 
боевой техники. На каждый наш танк приходилось девять вражеских, на каждый 
самолет - десять.

Фашисты шли за нами по пятам. Мы то и дело меняли аэродромы.

Сегодня перебазировались еще южнее. Отсюда уже видны Кавказские горы. Аэродром 
пустой. Батальон обеспечения, техники где-то движутся по дорогам. Горючего нет. 

Но отдохнуть не пришлось. Едва мы затащили самолеты в капониры, как в небе 
показалась девятка "юнкерсов".

Где-то неподалеку от нас располагался истребительный полк ПВО. Можно было 
рассчитывать на помощь соседей. А в ней мы очень нуждались: горючего осталось 
мало, боеприпасы тоже почти все растратили при штурмовке. Однако как можно было 

бездействовать, когда на город летят вражеские бомбардировщики?

Наше появление в воздухе для немцев было неожиданностью. Они привыкли 
хозяйничать здесь безнаказанно. Дерзкими атаками мы рассеяли противника, 
заставили его сбросить бомбы где попало. На аэродром возвращались без снарядов 
и 
на последних каплях горючего.

Командир полка, приехавший на грузовике вместе со штабом, одобрил наши 
самостоятельные действия. Когда мы беседовали около автомашин, к нам подошел 
старик пастух и стал с любопытством нас рассматривать. Кто-то по-военному 
строго 
спросил, что ему здесь надо. Старик засуетился, вспомнив об оставленном стаде, 
но мешкал, не уходил. Наконец он осмелел и, сняв соломенную шляпу с седой 
головы, сказал: