Отходим на юг. Вражеские войска, прорвав нашу оборону под Харьковом, 
продвигаются на Сталинград и Кубань.

У немцев здесь более тысячи самолетов, в том числе много новых истребителей МЕ-
109ф и МЕ-110.

Недавно наш аэродром находился рядом с заводом. Завод работал. Дым труб 
смешивался с пылью, которую поднимали взлетающие ЯКи. Снова перебазировались на 

новое место. Самолетов на стоянках собралось много, но большинство из них 
неисправные. Теснота, жара, пыль. В небе непрерывно гудят "юнкерсы" и 
"мессершмитты". Они налетают большими группами, бьют в основном по переправам 
через реку, где скопилось не столько войск, сколько беженцев.

Мирные жители спешат на юг, в города и станицы Кубани. Все надеются, что за 
Доном наши, наконец, соберутся с силами и ударят по врагу. Недавно они точно 
так 
же рассчитывали на Днестр и Днепр.

Нам тоже здесь нельзя долго задерживаться: немцы уже подошли к Ростову. Полк 
должен перебазироваться в одну из станиц, а группа ЯКов и МИГов, у которых на 
исходе моторесурсы, полетит еще дальше, куда-то к Ставрополю. Там эти самолеты 
будут сданы в мастерские. Для летчиков, которые погонят в тыл старую технику, 
уже сегодня наступит отдых. Неизвестно, когда они возвратятся в полк на новых 
машинах.

Первой поднялась в воздух эскадрилья Фигичева, за ней - группа Комосы. Мы 
провожаем их взглядами, изредка переговариваясь между собой. Когда они скрылись 

за горизонтом, все сразу смолкли и задумались. Да и есть о чем подумать. Здесь 
остались всего две восьмерки - наша и Крюкова. Трудно нам будет. Весь Южный 
фронт насчитывает менее сотни самолетов против тысячи немецких.

Вскоре мы вылетели на штурмовку вражеских войск, переправившихся через Дон 
восточнее Ростова, у станицы Семикаракоровской. Но до цели дойти не удалось. На 

пути встретилась группа бомбардировщиков Ю-88, которые в сопровождении 
"мессеров" шли бомбить наши переправы через Дон у станицы Аксайской. 
Израсходовав в бою с противником боеприпасы, мы, к большому неудовольствию 
начальника штаба, возвратились домой. Пришлось повторить вылет.

С каждым днем брешь, образовавшаяся в нашей обороне, угрожающе расширялась. 
Теперь из-под Ростова летали восточнее, штурмовать немецкие танки, 
форсировавшие 
Дон и нависшие над тылом Южного фронта.

По ночам немцы бомбят наш аэродром. Редко когда удается сомкнуть глаза.

На одном из аэродромов, где мы приземлились, уже сидел полк, недавно пришедший 
из тыла. У него было достаточно самолетов, но не хватало опытных летчиков. Мне 
приказали вести на штурмовку группу молодых пилотов этого полка.

Вылетели на Маныч, где в районе Веселое переправлялись немцы. Молодые летчики, 
несмотря на мои указания, жмутся ко мне, в строю идут неровно, неуверенно. Все 
держатся одной высоты.

После штурмовки, только мы отошли от Маныча, я увидел догоняющую нас четверку 
"мессершмиттов". Дав группе команду вступить в бой, я пошел в направлении 
противника. Оглянулся - вижу, мои напарники, еще больше сомкнувшись, на полном 
газу жмут домой.

"Мессершмитты", не обращая на меня внимания, бросились в атаку на уходящую 
пятерку. Стреляя в упор по врагам, в одной из своих атак я удачно прошил 
"мессера". Оставшаяся тройка, оставив удирающую пятерку ЯКов, накинулась на 
меня. Мне пришлось туго. Долго гонялись за мной "мессершмитты", но, видимо 
убедившись, что за сбитого им отомстить не удастся, отстали и ушли на север.

Моя группа уже сидела на аэродроме. За нашими молодыми такого организованного 
бегства я не наблюдал. Что здесь имело значение - их воспитание или то, что я 
"чужой" ведущий? Я явился к командиру полка и сказал, что больше с его 
летчиками 
в бой не пойду. Он принял мой отказ, выразив сожаление. Раздумывая над этим 
фактом, я еще выше оценил нашу работу в полку по воспитанию и вводу в бой 
молодых летчиков. Надо нашими пополненцами дорожить.

Прошло несколько дней, а от Фигичева и Комосы не поступило никаких вестей. 
Виктор Петрович встревожился и решил сам лететь по их следам. Вечером он 
вылетел, а утром нам сообщили, что его положили в госпиталь. На одном из 
аэродромов он при запуске УТ-2 сильно повредил себе руку.