твердых правил и законов. Их надо знать и соблюдать. Без этого перебьют их, как 

куропаток. Уже скрылись вдали белые горы, черные тучи дыма. Но они стоят перед 
глазами. Они заставляют думать. Там сражение только разгорается. Новые бои 
потребуют от нас новых подвигов. Четверка уже дома. Летчики все вместе 
поджидают 
нас.

- Чего ушли за облака?

Я водил группу, я отвечал за бомбардировщиков. Я имею право спрашивать, 
переполненный напряжением боя. Старший четверки озирается на своих товарищей. 
Он, конечно, хочет, чтобы говорили все. Ему нужна поддержка.

- Искали "мессеров".

- И нашли?

- Что-то не попадались.

- А своих бомбардировщиков на обратном пути видели?

- Вы были с ними...

- Да, мы были с ними. А где были вы?!

Нас окружают другие летчики. Комоса тоже подошел. Я приумолк, ожидая его 
вмешательства. Он не проронил ни слова.

- Мы вдвоем с Бережным не дали врагу сбить ни одного нашего. А почему мы не 
видели никого из вас в этой схватке? За облаками спокойнее. Я буду водить 
группы, - мне пришлось обращать это предупреждение к рядовым летчикам и к 
комэску тоже. - Со следующего вылета буду водить. Но если впредь кто уйдет со 
своего места прикрытия, я его сам расстреляю. Отвечу за это, но расстреляю как 
предателя.

Только это слово, эта угроза могли передать мое возмущение, мое волнение, мою 
обеспокоенность положением в эскадрилье. Было ясно, что так, как мы летали 
только что, больше летать нельзя. Я сейчас думал о наземниках, о 
бомбардировщиках и о себе. Я не собираюсь погибнуть, как придется. Нам надо еще 

много воевать. Летом сорок первого года мы, необстрелянные, встречали врага на 
границах с большей яростью и сплоченностью, чем кое-кто встречает его здесь, в 
глубине нашей территории.

От места, где мы стояли, начинался длинный ряд "Ильюшиных". Я посмотрел на них, 

и мне стало радостно на душе. Я сказал, что на Пруте и на Днепре у нас не было 
столько замечательных штурмовиков. Мы должны гордиться тем, что рядом с нашими 
ЯКами вон сколько их стоит теперь на аэродроме. Не будем терять их, ни одного!

Летчики разошлись к своим самолетам. Комоса сказал:

- Правильно. Действуй. Я сегодня себя что-то очень плохо чувствую. Язва мучает.

В этот же день, в перерыве между вылетами, у нас в эскадрилье состоялся еще 
один 
разговор.

Название этому боевому порядку сопровождения штурмовиков и бомбардировщиков 
родилось здесь же, но сущность его созрела раньше. Он вырос из нашего опыта. 
"Этажерка"! Да, именно она даст об этом порядке схематическое представление. 
Внизу бомбардировщики или штурмовики - первая площадка, затем группа 
непосредственного прикрытия, с превышением пар друг над другом - вторая и выше 
сковывающая группа. Главный принцип взаимодействия между "этажами" таков: ни 
при 
каких обстоятельствах не увеличивать установленное превышение, держаться всем 
на 
дальности огня и маневра.

Верно, новое прививалось нелегко, были и срывы. Мне еще пришлось однажды 
испытать трудные минуты, когда меня оставили мои напарники по группе.

В этом вылете мы сопровождали две девятки ИЛов. Они наносили удар по скоплению 
танков в лесу около Изюма. При подходе к цели сковывающая группа ЯКов ушла за 
облака. Мы остались парой с Науменко.

Штурмовики удачно отбомбились ампулами с зажигательной смесью КС и стали на 
обратный курс. Я уже облегченно вздохнул: задача успешно выполнена, и 
"мессершмитты" нам не помешали. И тут они оказались легки на помине. Шесть штук,