В полете у его машины заклинило мотор, и он вынужден был приземлиться у самого 
переднего края нашей обороны с убранными шасси. Бойцы окружили "вражеский" 
самолет и даже несколько раз пальнули по нему для острастки. Летчик, выбравшись 

из кабины, заговорил с ними на русском языке. Тут-то и началось.

- А, предатель! - воскликнул один из бойцов. - Бей его!

И уже никакие заверения: "Товарищи, я наш!" - не могли сдержать гнева толпы. 
Перед ней был "мессершмитт", на крыльях которого из-под звезд явственно 
проступали ненавистные черно-белые кресты.

- Если бы не подоспел комиссар батальона, - сказал капитан, - приговор мне, как 

"изменнику", был бы приведен в исполнение. Но тумаков досталось. А за что?

- За эксперимент, - ответил я, смеясь.

- Покорнейше благодарю. Синяки я согласен разделить на всех нас поровну. Больше 

я на нем не ездок!

- Как так? - насторожился генерал.

- Сегодня же уезжаю в свой полк - и все! На аэродроме я увидел Виктора 
Петровича. Он ходил вокруг одного из немецких истребителей, осматривая его со 
всех сторон.

- Какую науку уже взял от него? - спросил Виктор Петрович, кивнув на 
"мессершмитт".

Я коротко рассказал о своих наблюдениях. Мои полеты на "мессершмитте" не были 
бесполезными. Я теперь лучше знал и его положительные качества и недостатки. А 
когда знаешь противника, легче бить его в бою.

- Хорошо, - сказал Виктор Петрович. - А воевать ты не разучишься в этой 
"академии"? Наш полк перебазируется в другой район.

Под Харьковом уже шли упорные бои на земле и в воздухе. Там будут сражаться мои 

товарищи. Значит, и мне нечего здесь отсиживаться. Я не намерен ожидать тумаков 

или чего-нибудь похуже от своих же солдат.

Мы еще немного походили вокруг "мессеров". Виктор Петрович внимательно слушал 
мои объяснения, даже кое-что записывал. Он сказал, что прилетел поторопить 
мастерские с ремонтом наших машин. Но я понял и то, чего не сказал Виктор 
Петрович. Наш полк, уже носивший имя гвардейского, был накануне серьезных 
боевых 
испытаний. Прорыв нашей обороны под Харьковом разрастался в новую катастрофу. 
Туда и направлялся полк. Виктор Петрович хотел, чтобы я был вместе со всеми: 
мой 
опыт, мои руки бойца были нужны, очень нужны полку.

Через несколько дней меня, наконец, освободили от сугубо специальных занятий. 
Захватив свой маленький чемоданчик и реглан, я торопливо зашагал к У-2. Летчик 
армейской авиации согласился попутно забросить меня в полк.

Мы взлетели. Весенняя, покрытая изумрудной зеленью степь радовала глаз. Однако 
вскоре на горизонте, слева по маршруту, появились темно-серые пятна. Но эти 
были 
не тучи, как показалось мне вначале. Это зловещими столбами дыма и пыли 
вылезала 
из окопов война.




Лето, отданное врагу


Пилот, неподвижно сидевший в передней кабине, оглянулся, и наш У-2 сразу пошел 
на снижение. По привычке я посмотрел сперва вверх, потом на землю. На аэродроме,
 
расположенном рядом с селом, стояло множество самолетов.

В полку меня ожидало какое-то новое назначение. Я уже слышал, что наша 
эскадрилья получила самолеты ЯК-1, что ее командиром стал капитан Анатолий 
Комоса, что Матвеева перевели в другую часть, а нам прислали нового начальника