связь со своими войсками 
и его штаб ничего не знал ни о них, ни о противнике. Работникам штаба фронта 
нечего было нанести на карту, они не знали обстановки. И что же на этой карте 
рассматривал маршал Шапошников?
 А Кулик, поскольку в штабе обстановка была неизвестна, уехал изучать её на 
месте, т. к. настоящий военный профессионал изучает не карту, а местность, не 
донесения об обстановке, а непосредственно обстановку.
 Вот где, к примеру, находился командующий второй танковой группой немцев Г.
 Гудериан утром 22 июня 1941 г.

  «В 6 час. 50 мин. у Колодно я переправился на штурмовой лодке через Буг. Моя 
оперативная группа с двумя радиостанциями на бронемашинах, несколькими машинами 
повышенной проходимости и мотоциклами переправлялась до 8 час. 30 мин. Двигаясь 
по следам танков 18-й танковой дивизии, я доехал до моста через р. Лесна, 
овладение которым имело важное значение для дальнейшего продвижения 47-го 
танкового корпуса, но там, кроме русского поста, я никого не встретил. При моём 
приближении русские стали разбегаться в разные стороны. Два моих офицера для 
поручений вопреки моему указанию бросились преследовать их, но, к сожалению, 
были при этом убиты». 

 Я уже писал, что, судя по дневникам Гальдера, он и Гитлер в начале войны с 
наибольшим уважением относились к маршалу С. К. Тимошенко. Кстати, и предавший 
Родину генерал Власов, давая немцам показания о качестве советского 
командования, также отметил Тимошенко как наиболее сильного полководца.
  С. К. Тимошенко 
 Генерал И. И. Федюнинский пишет в своих мемуарах, что маршал Тимошенко изучал 
обстановку не так, как «профессионал» Шапошников: «С. К. Тимошенко очень 
детально изучал местность перед нашим передним краем. Целую неделю мы с ним 
провели в полках первого эшелона. Ему хотелось всё осмотреть самому. При этом 
он проявлял исключительное спокойствие и полное презрение к опасности.
 Однажды гитлеровцы заметили наши автомашины, остановившиеся у опушки леса, и 
произвели артиллерийский налёт. Я предложил маршалу Тимошенко спуститься в 
блиндаж, так как снаряды стали рваться довольно близко.
 – Чего там по блиндажам лазить, – недовольно сказал он. – Ни черта оттуда не 
видно. Давайте останемся на опушке.
 И он невозмутимо продолжал рассматривать в бинокль передний край обороны 
противника. Это не было рисовкой, желанием похвалиться храбростью. Нет, просто 
С. К. Тимошенко считал, что опасность не должна мешать работе.
 – Стреляют? Что ж, на то и война, – говорил он, пожимая широкими плечами».
 Надо сказать, что и у нас были генералы, которые, как и Гудериан, ясно 
представляли себе свои обязанности и то, где они должны находиться во время боя.
 Вот генерал А. В. Горбатов, осмысливая итоги своего блестящего, по моему 
мнению, рывка от реки Сож к Днепру в конце 1943 г., решившего вопрос 
освобождения Гомеля, пишет (выделено мною):  «Я всегда предпочитал активные 
действия, но избегал безрезультатных потерь людей. Вот почему мы так тщательно 
изучали обстановку не только в своей полосе, но и в прилегающих к нам районах 
соседей; вот почему при каждом захвате плацдарма мы старались полностью 
использовать внезапность и одновременно с захватом предусматривали закрепление 
и удержание его;  я всегда лично следил за ходом боя и, когда видел, что 
наступление не сулит успеха, не кричал: «Давай, давай!» – а приказывал 
переходить к обороне, используя, как правило, выгодную и сухую местность, 
имеющую хороший обзор и обстрел». 
 И ещё:  «Большую роль сыграло  вошедшее у нас в правило личное наблюдение 
командиров дивизий за полем боя с приближённых к противнику НП; это и позволяло 
вводить резервы своевременно. Оправдал себя и такой риск, как ввод в бой 
последней, резервной дивизии в той критической обстановке, когда на фронте в 
сто двадцать километров было так много больших разрывов». 
 Но в 1941 г. представление о том, где должен находиться генерал, было далеко 
не таким. Писатель А. Бек в декабре 1941 г. захронометрировал один день 
генерала А. П. Белобородова, командира 9-й гвардейской дивизии. Дивизия целый 
день вела неудачный наступательный бой, тем не менее, целый день Белобородов не 
выходил из здания, в котором располагался его штаб, командовал по картам и 
донесениям.
 А маршал Г. К. Жуков даже после войны пояснял, что 33-ю армию, выполнявшую 
главную задачу фронта Жукова, под Вязьмой немцы окружили потому, что ему, 
Жукову, из штаба фронта не было видно – оставил генерал Ефремов силы для 
прикрытия своего прорыва к Вязьме или нет. (Генерал Ефремов вывел для прикрытия 
прорыва 9 гвардейскую дивизию, но Жуков её забрал и отдал 43-й армии, так как 
ему из штаба фронта не было видно зачем эта дивизия в это место идёт. Немцы по 
этому пустому месту и ударили, причём сначала всего лишь силами батальона, 
отрезав 33-ю армию от фронта). [5] 
 Но наши историки Жукова считают военным гением, а Тимошенко чуть ли не таким 
же глупым, как и Кулика.
 В связи с тем, что я часто пишу о Г.