оклятую нашими войсками «раму» – немецкий разведчик и корректировщик 
артиллерийского огня Фокке-Вульф-189. Кроме этого, немецкие тяжёлые 
бомбардировщики Ю-88 и Хе-111 могли и штурмовать, и пикировать, и даже быть 
тяжёлыми истребителями. Дуэ – он, конечно, Дуэ, но и в своей голове надо же 
что-то иметь!
 Тухачевский следовал доктрине Дуэ тупо до тошноты. В то время, когда он 
занимался вооружением Красной Армии, самолёты поля боя не то, что не 
заказывались, а и те, что имелись планомерно сокращались. С 1934 по 1939 г. 
наша тяжелобомбардировочная авиация (которая в годы войны не имела никаких 
сколько-нибудь значительных достижений) выросла удельно в составе ВВС Красной 
Армии с 10,6 до 20,6 %, легкобомбардировочная, разведывательная и штурмовая 
авиация снизилась с 50,2 до 26 %, истребительная увеличилась с 12,3 до 30 %. 
Как интеллектуал-экономист Гайдар пёр «в рынок», так и стратег Тухачевский пёр 
в доктрину Дуэ.
 И бросились мы конструировать самолёты поля боя уже без Тухачевского только в 
1938—1940 гг., в результате лётчики просто не успевали обучиться на них летать. 
Так, к примеру, по воспоминаниям ветерана, когда они в 1941 г. пересели на 
пикирующий бомбардировщик Пе-2, то война заставила командование бросить их в 
бой, даже не дав обучиться тому, для чего этот самолёт и предназначен – 
пикированию. Учиться им пришлось в боях.
 Наверное, в таком положении дел не один Тухачевский виноват, но ведь всех 
остальных считают идиотами (Ворошилова, Кулика, Сталина) и только его 
«генеалиссимусом» военного искусства. Да и не это главное. Главное, что именно 
Тухачевский отвечал за вооружение Красной Армии тогда, когда надо было 
разработать оружие будущей войны. Он обязан был застрелиться, но не допустить 
такого положения. И не забудем – авторитет его был таков, что даже Сталин перед 
ним извинялся по пустячным поводам. Так что, будь он действительно военным 
специалистом, он бы нашёл способы исправить положение.

 Связь родов войск

 Напоминаю, что я считаю Тухачевского предателем, но для чистоты исследования 
его как военного, не придаю этому значения. Считаю, что он честно пытался 
вооружить Красную Армию.
 В таком случае он не понимал, что победу делают все рода войск воедино. И не 
понимал этого ни в каких вопросах. А ведь военный должен ясно представлять себе 
как ведётся бой. Возьмём, к примеру, артиллерию.
 Есть орудия, из которых стреляют только тогда, когда враг виден в прицеле – 
противотанковые и зенитные пушки, небольшое количество лёгкой полевой 
артиллерии. Но самая мощная артиллерия стреляет с закрытых позиций, то есть 
сами орудия находятся в нескольких километрах от цели. (Сегодня – до 30—50 км). 
Наводят их в цель по расчётным данным.
 Точно рассчитать невозможно, но даже если бы это было и так, существует масса 
факторов, отклоняющих снаряд.
 Поэтому, хотя сами орудия располагаются так, что их расчёты не видят 
противника, но его обязаны видеть командиры батарей и дивизионов, которые 
находятся там, откуда цель видна, и которые корректируют огонь. Делают они так: 
сначала дают стрелять одному своему орудию и по взрывам его снарядов исправляют 
наводку орудий всей батареи. А когда пристрелочные взрывы начинают ложиться 
рядом с целью, дают команду открыть огонь всем орудиям и уже десятками снарядов 
уничтожают её.
 Но это, если они цель видят. Если в районе поля боя есть каланча, высокое 
здание или хотя бы холмик, с которого они могут заглянуть вглубь обороны 
противника.
 Вот немецкий генерал Ф. Меллентин критикует наших генералов:  «Они наступали 
на любую высоту и дрались за неё с огромным упорством, не придавая значения её 
тактической ценности. Неоднократно случалось, что овладение такой высотой не 
диктовалось тактической необходимостью,  [3]  но русские никогда не понимали 
этого и несли большие потери». Ну а спросить Меллентина – а чего тогда немцы 
защищали эту «высоту», если она не представляла «тактической ценности»?
 Ведь если не взять высоту, то тогда некуда посадить артиллерийских 
корректировщиков и невозможно использовать с толком свою артиллерию. А в таких 
случаях артиллеристы вынуждены стрелять по площадям, фактически впустую 
расходуя боеприпасы.
 Даже в 1943 г. на Курской дуге, когда наши войска открыли по изготовившимся к 
наступлению немцам мощнейший артиллерийский огонь, они вели его не по 
конкретным танкам, ротам или автоколоннам, а по «местам предполагаемого 
скопления противника». Да, нанесли потери немцам, так как кое-где противник был 
там, где и предполагали. Но остальные-то снаряды …
 А у Меллентина таких забот не было. Если он не знал, куда стрелять его 
артиллерии, то вызывал самолёт-разведчик. (Уже по штатам 1939 г. немецкие 
танковые дивизии обслуживали по 10 таких самолётов). У немцев не было 
тухачевских, поэтому по их заказу чехи произвели в общем-то небольшое 
количество самолётов-корректировщиков ФВ-189 (846 ед.), но эту вёрткую 
проклятую «раму», вызывающую артиллерийский огонь немцев точно на головы наших 
отцов и дедов, помнят все ветераны войны.
 Мы иногда хвалимся, что из 1 млн. т стали делали в войну в десяток раз больше 
пушек, танков, снарядов и самолётов, чем Германия. Но ведь им и не надо было 
больше, поскольку они очень разумно расходовали то, что производили. И делали 
это потому, что их военные очень точно представляли себе, как будут протекать 
бои буду