емии Генерального штаба». 
Анфилов пишет:
  «Немалые препятствия были и на пути миномётного вооружения. Оно не было 
вначале должным образом оценено. Ещё в 1936 г. конструкторское бюро Б. И.
 Шавырина под предлогом ненадобности было закрыто. До советско-финляндской 
войны миномётное вооружение считалось второсортным. Лишь финские миномёты 
„раскрыли“ глаза нашим руководителям». 
 Во-первых. К 22 июня 1941 года в армию было поставлено уже 40 тыс. миномётов и 
только лишь потому, что постановление Комитета Обороны о принятии на вооружение 
Красной Армии и серийном производстве 82-мм батальонного образца 1937 г., 
107-мм горного образца 1938 г. и 120-мм полкового образца 1938 г. миномётов 
было принято 26 февраля 1939 года, то есть, за 9 месяцев до начала 
«советско-финляндской» войны. Уже в боях на Халхин-Голе было израсходовано 46,
6 тыс. 82-мм мин.
 Во-вторых. А кто же закрыл в 1936 году КБ Шавырина? Умненький Анфилов 
помалкивает. В 1936 году замом наркома по вооружению был Тухачевский, в этом же 
году он стал и первым заместителем наркома. А Кулик в 1936 году числился 
командиром-комиссаром 3-го стрелкового корпуса, но в СССР его не было, он был в 
Испании. В конце 1937 года он был назначен начальником Артиллерийского 
управления РККА, а в 1939 году – замом наркома обороны по вооружению. То есть, 
именно Г. И. Кулику РККА обязана тем, что у неё к войне были миномёты.
 Но В. А. Анфилов, с наглостью потомственного подонка, пишет:  «Почти в таком 
же положении Красная Армия оказалась и в отношении миномётного вооружения по 
вине того же Кулика, который сопротивлялся внедрению этого вида оружия». 
 Говорят Кулик предлагал вместо малокалиберной противотанковой артиллерии 
сделать основным противотанковым орудием 107-мм пушку. Эта оригинальная идея, 
позволила бы действительно универсализировать артиллерию – за счёт раздельного 
заряжания эта пушка могла быть и полевой гаубицей, и противотанковой пушкой. 
Уже в 1941 г. немцы вынуждены были в качестве основного противотанкового оружия 
применять 88-мм зенитную пушку. Мы в 1944 г. уже вооружались для борьбы с 
танками 100-мм пушкой БС-3, для борьбы с тяжёлыми танками применяли 152-мм 
калибр. Кроме этого, напомню, ведь у нас по сравнению с немцами была очень 
малокалиберной полевая артиллерия. Но этим вопрос не ограничивается.
  БС-3 
 Надо сказать, что не только Кулика, но и Сталина в случае с 107-мм пушкой 
выставляет идиотами нарком вооружений Ванников. По его мемуарам, Кулику и 
Сталину, якобы, очень нравилась 107-мм (42-х линейная) пушка со времён 
гражданской войны и только поэтому они её очень «хотели». На самом деле всё 
несколько иначе.
 Проанализировав тенденции развития танков, советский конструктор артиллерии В.
 Г. Грабин задолго до войны создал для наших танков 85 и 107-мм мощные пушки. 
Причём 85-мм пушка помещалась даже в лёгкий танк БТ. Но принятию их на 
вооружение яростно сопротивлялись тогдашние начальники бронетанковых войск, а 
затем командующий Западным фронтом Д. Г. Павлов, а затем Федоренко, и главный 
инспектор артиллерии РККА Воронов. С большим трудом удалось их уговорить вместо 
45-мм поставить на танки КВ и Т-34 мощную грабинскую 76-мм пушку. Павлов и 
Федоренко считали, что главное оружие танка – гусеницы, а значит – быстрота, а 
мощная пушка утяжеляет танк и снижает скорость.
 В начале 1941 г. Кулик всё же убедил Сталина перевооружить тяжёлые танки КВ 
пушкой 107-мм. Сталин дал задание, Грабин, с благословения Кулика, в рекордный 
срок специально для башни танка КВ создал уникальную по мощности 107-мм пушку с 
механизацией заряжания и, на свой страх и риск, начал её производство, не 
дожидаясь решения Правительства СССР. Успел изготовить 800 штук, но решения не 
последовало. Сталина всё же убедили в нецелесообразности вооружения КВ такой 
пушкой, этот танк продолжал строиться с 76-мм орудием, даже меньшей мощности, 
чем у Т-34. Переубедила Сталина бригада в составе: наркома вооружения 
Ванникова; командующего артиллерией РККА Воронова; директора завода, строящего 
КВ, Зальцмана, который привлёк к этому и конструктора КВ Котина; начальника 
автобронетанковых войск РККА Федоренко.
 К 1942 г. фронты стали отказываться от танка КВ. Тяжёлый, он не успевал за 
быстрым Т-34, а если и подъезжал к бою, пока тот не закончился, то от его 
маломощной пушки качественных изменений в бою не было. Фронтовики поставили 
вопрос – или ставить на него более крупную пушку, или строить только Т-34. Но 
более мощную пушку поставить было уже нельзя: из-за нехватки метала все 800 
штук 107-мм пушек для КВ переплавили.
 А весной 1943 г., увидев на фронте немецкие «тигры», главный маршал артиллерии 
Воронов на совещании ГКО объявил: «У нас нет артиллерии, способной успешно 
бороться с этими танками!» Интересно, что ни Ванникова, ни Воронова наши 
историки идиотами не считают, идиотом считают Кулика, который ещё в 1941 г. 
хотел, чтобы такая артиллерия у РККА была, и всё для этого сделал.
 Грабин – выдающийся инженер, своего рода «советский Форд», с Куликом у него 
были очень натянутые отношения (тот своими требованиями «попортил ему крови»). 
Но всё же он пишет о Кулике:
  «Нужно отдать ему справедливость, властность и нетерпимость не исчерпывали 
характера Кулика. В отличие от некоторых своих подчинённых он не боялся 
ответственности и порой, исходя из своего собственного понимания интересов дела 
и задач повышения обороноспособности страны, принимал решения более чем 
рискованные». 
 Говорят, что Кулик предлагал перевести артиллерию на конную тягу. Но пехота у 
нас ходила пешком и пушки на конной тяге за ней бы успевали. А так мы бросили у 
границы тысячи стволов артиллерии из-за отсутствия топлива для автомобилей и 
артиллерийских тягачей. На конной тяге эти орудия участвовали бы в войне. В 
упомянутых мной боях под Ельцом лошадям кавкорпуса генерала Крюченкина зимой 6 
суток не давали овса. А кавкорпус продолжал наступать.