уже писал выше, немцы войны боялись. Гитлер все надежды на победу связывал с 
немецким солдатом и с искусством немецких генералов и офицеров. 22 августа он 
внушал немецкому военному руководству:  «Проведение операции – твердое и 
решительное! Не поддаваться никакому чувству жалости! Быстрота. Вера в 
немецкого солдата, который преодолеет любые трудности. Главная задача – 
глубокий прорыв на юго-востоке до Вислы и на севере до Нарева и Вислы. Быстро 
использовать вновь складывающуюся обстановку»  [158].
 Вот эти два удара, которые должны были сойтись у Варшавы, привели бы к 
окружению и разгрому тех соединений польской армии, которые были расположены к 
западу от Вислы, а это была основная часть польской армии. После таких потерь 
польское правительство должно было запросить мира, и война в Польше была бы 
окончена.
 За две недели до начала боев Гальдер записал в дневник оптимистическую оценку 
Гитлером времени, необходимого для победы над Польшей:  «Необходимо, чтобы мы в 
Польше достигли успехов в ближайшее время. Через 8-14 дней всему миру должно 
быть ясно, что Польша находится под угрозой катастрофы. Сами операции, 
естественно, могут продлиться дольше (6-8 недель)»  [159]. Никаких  «6-8 
недель»  ждать не пришлось, уже 10 сентября Гальдер ломал голову над дневником 
в поисках эпитета, который бы точно охарактеризовал масштабы немецких побед. И, 
наконец, записал, выделив шрифтом:   «Успехи войск баснословны»   [160]. Немцы 
не разгромили польскую армию, они польскую армию просто разогнали. Не 
полотенцами, правда, но разогнали.

 Нельзя поляков судить по себе

 В связи с этим нелишне будет понять, почему Сталин и Гитлер так капитально 
ошиблись в своей оценке  «гнуснейших из гнусных».  Ведь из текста протокола к 
договору между СССР и Германией о ненападении и из последующих действий сторон 
видно, что и Гитлер, и Сталин до последних минут полагали, что им закреплять 
итоги войны придется с правительством Польши, которому подчиняются остатки 
польской армии, т. е. с маршалом Рыдз-Смиглы, с министром иностранных дел 
Польши Беком. Я уже писал, что когда 7 сентября поляки предложили немцам начать 
переговоры, немцы в качестве условий мира выдвинули требование создать 
самостоятельную Западную Украину. 9 сентября Гальдер у главнокомандующего снова 
этот вопрос поднимает [161], и 10 сентября вопрос о  «независимом украинском 
государстве»  [162] – в повестке дня. Но ведь не со Сталиным же немцы 
собирались решать вопрос о независимой Западной Украине, территориально 
располагавшейся в сфере интересов СССР! А для того, чтобы заставить 
правительство Польши предоставить независимость на захваченных поляками 
украинских землях, немцам, как минимум, нужно было само правительство Польши.
 И Сталин, огораживая границы сферы интересов СССР треугольником 
Нарев-Висла-Сан, тоже ведь полагал, что в этом треугольнике укроется польское 
правительство с остатками польской армии и отсюда будет вести переговоры. Для 
других целей этот участок сферы интересов Советскому Союзу был не нужен, и 
Сталин немедленно от него отказался, как только стало ясно, что у Польши, по 
старинной польской традиции, нет ни армии, ни правительства.
 Надо думать, что Гитлера и Сталина ввели в заблуждение польское государство и 
польская армия при Пилсудском. Успехи поляков в войне 1920 г. внесли 
капитальную ошибку в оценку поляков. Слова же маршала Пилсудского о том, что он 
заставил поляков победить  («Я победил вопреки полякам… Победы одерживались с 
помощью моего кнута»), и его характеристику полякам, как идиотам, Сталин и 
Гитлер, видимо, считали простым хвастовством и последствиями старческого 
маразма. Между тем свою книгу «1920 год» Пилсудский написал еще в 1924 г., 
когда не был ни стариком, ни диктатором Польши, и события войны 1920 г. еще у 
всех были свежи в памяти. А ведь в ней он характеризовал польскую элиту как  
«мудрствующее бессилие и умничающую трусость».  [163] Когда он метался со 
своего Южного фронта, где пытался остановить Буденного, на Северный фронт, где 
пытался остановить удирающие толпы польской армии, эта элита за его спиной 
послала к советскому правительству делегацию, как он пишет, «с мольбой о мире». 
[164] Он и тех, кто был правителями Польши в 1939-м и позже, уже в 1924 г., 
описывает как откровенных трусов. Пилсудский пишет, что затратил огромные силы, 
планируя операцию в расчете на заверения генерала Сикорского, пообещавшего 
удержать Брест 10 дней. Но Сикорский удрал из Бреста уже на следующий день 
после того, как дал обещание [165]. Маршалу в 1939 г., а тогда еще генералу 
Рыдз-Смиглы Пилсудский дал приказ нанести  «удар по главным силам Буденного 
около Житомира».  Однако трусливый Рыдз-Смиглы  «отвел свои войска в 
северо-западном направлении… как бы старательно избегая возможности 
столкновения с конницей Буденного».  [166]
 Сталину и Гитлеру для оценки предстоящего поведения Польши надо было брать 
иные исторические аналогии. Сталину надо было вспомнить Польшу Станислава 
Лещинского, когда основной боевой тактикой польской армии было бряцание оружием 
и обещание разорвать противника в клочья – с последующим драпом с поля боя 
после первого же выстрела этого противника. А Гитлеру надо было вспомнить, что 
эту излюбленную тактику поляки применяли и против Фридриха Вильгельма – отца 
любимого Гитлером короля Фридриха II. Герцог бранденбургский Фридрих Вильгельм, 
совместно со шведским королем Карлом X, пришел под Варшаву в июле 1656 г., 
чтобы отстоять свое суверенное право на Восточную Пруссию. Их встретила 
вчетверо превосходящая по силам польско-литовская армия Яна Казимира. Шведы и 
бранденбургцы разогнали поляков, лишив их артиллерии. По этому поводу польский 
писатель Генрик Сенкевич в романе «Потоп» пишет:  «На Варшавском мосту, который