тот момент о будущем я не мог  и  подозревать.  Кто  бы  мог  подумать,  что
наступит  время,  когда  мне  доведется  в  качестве  начальника   Генштаба,
заместителя наркома обороны и командующего фронтами разговаривать с этим  же
человеком - Генеральным секретарем ЦК  нашей  партии,  Председателем  Совета
Народных  Комиссаров  и  Верховным  главнокомандующим!  Однажды,  уже  после
Великой Отечественной войны, Сталин спросил \51\ меня: "Товарищ Мерецков,  а
с какого времени мы, собственно говоря, знакомы?" Я напомнил  ему  о  поезде
Москва - Харьков и о майской беседе 1920 года. Сталин долго смеялся, слушая,
как  я  тогда  удивился,  что  первый  вопрос,  который  он   задал   группе
генштабистов,  касался  того,  знакомы  ли  мы  с  лошадьми.  Действительно,
разговор шел в тот раз сначала примерно такой:
     - Умеете ли вы обращаться с лошадьми?
     - Мы все прошли кавалерийскую подготовку, товарищ член Реввоенсовета.
     - Следовательно, знаете, с какой ноги влезают в седло?
     - А это кому как удобнее! Чудаки встречаются всюду.
     - А умеете перед седловкой выбивать кулаком  воздух  из  брюха  лошади,
чтобы она не надувала живот, не обманывала всадника, затягивающего подпругу?
     - Вроде бы умеем.
     - Учтите, товарищи, речь идет  о  серьезных  вещах.  Необходимо  срочно
укрепить штабы 1-й Конной армии, поэтому вас туда и посылают. Тому,  кто  не
знает, как пахнет лошадь, в Конармии нечего делать!
     Штаб фронта перемещался тогда в Кременчуг. Добравшись вместе со  штабом
до  этого  города,  мы  должны  были  дальше  уже  сами   искать   Конармию,
находившуюся где-то на подходе к Умани. В  штабе  фронта  нам  сказали,  что
основной штаб Конармии разместился в Елисаветграде, а там будто бы  нетрудно
узнать, где остановился  полевой  штаб.  Начальник  основного  штаба  Н.  К.
Щелоков  оказался  в  отлучке,  но  и  без  него  выяснилось,  что   прямого
железнодорожного пути из Елисаветграда в Умань нет. Лошадей нам обещали дать
только  в  дивизиях.   Значит,   трактом   через   Новоукраинку,   Тишковку.
Новоархангельск и Бабанку не поедешь. А железная дорога описывала крюк: либо
северный - через Смелу, Шполу и Тальное,  либо  южный  -  через  Помошную  и
Гайворон. Как же добраться поскорей? Нас было несколько  человек,  вчерашних
слушателей академии, направленных к  С.  М.  Буденному  в  качестве  штабных
работников. Мы понимали, что нас ждут, да и сами не хотели опаздывать: через
два дня должно было начаться наступление.
     Вот и Умань. Пройдя через бесконечные сторожевые посты (сразу бросалось
в глаза, что охрана  штабов  стоит  на  высоте),  мы  явились  к  армейскому
начальству. Один красный казак поинтересовался, чего мы тут шляемся. \52\
     Ответили, что мы из Академии Генштаба. "Пленные?"  -  ухмыльнулся  тот.
"Смотри, - говорим, - как бы мы тебя самого сейчас в плен не взяли!"  Парень
сделал большие глаза и пошел докладывать.
     Мы думали, что увидим начальника полевого штаба С. А. Зотова, но к  нам
вышли первый член Реввоенсовета армии, он  же  командарм,  Семен  Михайлович
Буденный и второй член РВС Климент Ефремович Ворошилов (с третьим членом РВС
Сергеем Константиновичем Мининым мы познакомились позже). Оглядев нас с  ног
до головы, Ворошилов заметил: - Вероятно, нам неправильно о вас доложили.  -
Нет, - возражаем, - мы действительно генштабисты, вот наши предписания.
     Завязался разговор. Так я впервые познакомился с двумя славными героями
гражданской войны. Потом нас  накормили  и  поторопили  с  отъездом  в  свои
дивизии. Меня определили  в  4-ю  кавалерийскую  дивизию  Д.  Д.  Коротчаева
помощником начальника штаба дивизии  И.  Д.  Косогова  по  разведке.  Другой
помощник ведал оперативной работой.
     Ко мне назначили писарем  одного  бывшего  студента;  сказали,  что  он
грамотный товарищ, но неорганизованный. Он действительно  оказался  неплохим
работником, строчил бумаги бойко, я с удовольствием избавил себя от излишней
писанины, целиком отдавшись постановке разведки. В мои  обязанности  входило
представлять начальнику штаба дивизии проект дивизионного донесения  в  штаб
армии, для чего вначале нужно было собирать разведданные. В целом разведка в
Конармии была хорошей, но о новом  противнике  знала  мало.  Штаб  фронта  в
туманных выражениях  сообщил,  что  против  нас  стоят  пехотные  части  2-й
польской армии, кавалерийская дивизия Карницкого и отряды  бывшего  царского
офицера, в тот момент атамана Куровского. Начальник разведотдела армии И. С.
Строило сам не имел достаточных сведений о враге.
     Прежде  всего,  я  не  понимал,  почему  мы  воюем  с  белополяками,  а
натыкаемся всюду на банды Куровского.  Позднее  выяснилось,  что  белополяки
выставили бандитов по всей линии фронта как заслон.  О  силах  своих  хозяев
бандиты ничего толком не знали, да и воевали кое-как. Набранные  в  основном
из всякого сброда, они относились к числу тех,  кто  годом  раньше  именовал
себя "зелеными", а теперь окончательно скатились  в  лагерь  контрреволюции.
\53\
     В конце мая  4-я  дивизия  прорвала  бандитский  заслон  и  вступила  в
соприкосновение с солдатами  Юзефа  Пилсудского.  И  тут  сразу  продвижение
замедлилось. - Слушай, разведка, - говорил начштаба, - где твои глаза? Мы  -
конница. Наша работа - прорваться на фланге,  ударить  по  тылам,  атаковать
огнем и клинком, применяя маневр на широком просторе, а не тянуть дивизию на
проволочные заграждения. Ищи обход!
     Я и сам видел,  что  Конармия  зачастую  воюет  не  по-кавалерийски,  а
постоянно спешивается, чтобы пробиться через проволоку и окопы.  Так  фронта
не прорвешь! Но где найти этот проклятый обход?! Немногочисленные пленные  в
один голос твердили, что всюду одно и то же.  Разведотряды,  куда  я  их  ни