становилось все хуже.  На  хуторе  нашелся  фельдшер,  но  у  него  не  было
хирургических инструментов. Тогда  он  прокалил  на  огне  стальной  крючок.
Товарищи зажали меня покрепче, чтобы я не дергался от боли, а старичок  стал
ковыряться в ране и наконец подцепил застрявшую там пулю. Потом  он  наложил
мне свежую повязку, боль  постепенно  утихла,  и  я  уснул.  Сутки  пролежал
спокойно. Затем рана начала гноиться,  боль  возобновилась.  В  хату  пришли
друзья по бригаде и дивизии. Приехал навестить меня и Степинь. Его назначили
командармом, как человека, доказавшего свою  преданность  делу  революции  и
проявившего большую смелость в тяжелых условиях.  Мы  тепло  попрощались,  и
меня отправили на операцию в госпиталь. Больше мне не довелось  увидеть  9-ю
армию. Находясь на излечении, я  пытался  следить  за  ее  судьбой.  Кое-что
рассказывали случайно встречавшиеся бывшие сослуживцы, За  нанесенный  врагу
урон  под  Екатерининской  нашу  14-ю  дивизию  наградили  орденом  Красного
Знамени. Его вручил комиссару перед строем бойцов М. И. Калинин. В июле 1919
года 9-я армия заняла позиции  у  Балашова,  прикрывая  дорогу  на  Ртищево.
Осенью она. в составе, уже Юго-Восточного фронта, снова  двинулась  на  Дон,
вышибла белоказаков из Новочеркасска, потом прошла на  Кубань  и  освободила
Екатеринодар (Краснодар).
     Я не смог сразу вернуться в строй и пролежал в госпитале до осени. Меня
подлечили  как  следует,  и  я   уехал   в   Москву:   пришло   распоряжение
откомандировать всех оставшихся в живых слушателей первого  набора  Академии
Генерального штаба для прохождения второго курса. \49\

ТРЕТЬЕ ВОЕННОЕ ЛЕТО

     От Москвы до Умани. - Идем в прорыв! - Житомирская притча. -  На  полях
Галиции. - Львовский поворот.
     В третий раз я участвовал в боевых действиях на полях гражданской войны
летом  1920  года.  Кончалась  вторая  передышка.  Многие  фронтовые  армии,
незадолго до  этого  превращенные  Советским  правительством  в  трудовые  и
направленные на восстановление транспорта, шахт и на заготовку  дров,  опять
стали под ружье.
     С запада и с юга Советской России угрожала новая опасность. Хорошо  шли
дела у нас на востоке, на севере и на Кавказе. Но в  Крыму  собирал  остатки
деникинцев  провозглашенный  "главнокомандующим  вооруженными   силами   юга
России" барон Врангель. А на западе  буржуазно-помещичья  Польша  упорно  не
хотела идти на мир. Воззвание ВЦИК к  Польше  осталось  без  ответа.  Вскоре
белопольские войска перешли в наступление, а 25 апреля захватили Киев.
     12 мая в РСФСР вновь  ввели  военное  положение.  Командующим  Западным
фронтом назначили М. Н. Тухачевского. 15-я и 16-я армии должны были  нанести
по белополякам основной удар. Тем временем  Юго-Западный  фронт  обязан  был
очистить от врага Центральную Украину.  Командующий  фронтом  А.  И.  Егоров
спешно стягивал силы в район Приднепровья. Газеты оповестили о  партийных  и
рабочих мобилизациях. Уже отдавшие ранее фронтам лучших людей,  пролетарские
центры страны слали на запад и юго-запад новые рабочие полки.  Сворачивались
занятия  на  командирских  курсах,  и  молодых  красных  офицеров   досрочно
направляли в действующую армию. Опустела и  наша  академия.  В  мае  большая
группа слушателей была откомандирована в Харьков, где находился штаб  А.  И.
Егорова.
     До Харькова мы добирались кто как мог. Одна из групп "академиков"  (как
нас называли в шутку) попала в  вагон,  который  прицепили  к  поезду  члена
Реввоенсовета фронта И. В. Сталина. Другим членом РВС  Юго-Западного  фронта
назначили  латыша  Рейнгольда  Иосифовича  Берзина.  Талантливый  литератор,
участник первой русской революции, \50\ прапорщик-фронтовик  в  дни  мировой
войны, один из руководителей боевых операций  против  белопольского  корпуса
Довбор-Мусницкого после Октября, главнокомандующий так  называемым  Западным
революционным фронтом, а потом Северо-Урало-Сибирским фронтом и  3-й  армией
против Колчака, инспектор армии Советской Латвии, затем  член  Реввоенсовета
ряда фронтов, Берзин был надежным и стойким человеком. Я познакомился с  ним
несколько позже. Не знал я раньше лично и И.В. Сталина, хотя слышал  о  нем,
находясь на Южном фронте годом раньше.
     Прибыв в Харьков, мы отправились в штаб фронта.  Его  начальник  И.  Н.
Петин не  пожалел  для  нас  доброго  часа.  Он  обстоятельно  рассказал  об
обстановке, ввел в курс событий и упомянул,  что  служить  мы  будем  в  1-й
Конной армии. Эту армию уже  в  то  время  знали  все.  Каждый  слышал,  как
небольшой  кавалерийский  отряд  Буденного,  постепенно  становясь   полком,
бригадой, дивизией, корпусом, армией и  набираясь  опыта,  громил  вражеские
войска  Краснова,  Богаевского,  Мамонтова,   Шатилова,   Врангеля,   Шкуро,
Сидорина, Улагая, Покровского и других белоказачьих атаманов  и  деникинских
генералов. Воевать под конармейским знаменем было немалой честью.  Вместе  с
тем это означало, что нам предстояло  очень  скоро  принять  самое  активное
участие в операциях, ибо кого-кого, а  уж  Конармию  держать  в  резерве  не
будут. И мы с нетерпением ждали минуты, когда  вольемся  в  этот  коллектив,
овеянный боевой  славой.  Но  начштаба  повел  нас  сначала  к  командующему
фронтом. Александр Ильич Егоров  тепло  напутствовал  молодых  генштабистов,
после чего с нами пожелал встретиться И. В. Сталин.
     В комнате Сталина беседа текла дольше. Мы сидели и отвечали на вопросы,
а член Реввоенсовета фронта ходил, покручивая в  руках  трубку,  неторопливо
задавал нам вопросы, выслушивал ответы и снова спрашивал. Сотни  раз  с  тех
пор беседовал я со Сталиным и в похожей, и в иной обстановке, но, конечно, в