половине   августа   наша   воздушная    разведка    заметила    интенсивное
железнодорожное движение с юга в сторону Ленинграда. По заданию штаба фронта
партизаны Ленинградской области  пустили  под  откос  несколько  эшелонов  с
войсками и техникой врага. Однако  тогда  не  удалось  установить,  что  эти
войска принадлежат 11-й армии Манштейна,  перебрасываемой  с  юга.  Впрочем,
противник, в свою очередь, ничего не знал о подготовке  нашего  наступления.
Следует признать,  что  обе  стороны  \302\  сумели  осуществить  подготовку
операций скрытно, с широкими мерами маскировки и искусной дезинформацией.
     Провели мы тогда и некоторые другие мероприятия, готовя войска фронта к
наступлению,  в  том  числе  июльский  слет  снайперов,  а  также  совещания
коммунистов и комсомольцев во всех подразделениях.
     Операция по прорыву блокады  Ленинграда  планировалась  как  совместные
действия правого крыла  Волховского  фронта  и  Невской  оперативной  группы
Ленинградского фронта. Главная роль отводилась войскам  Волховского  фронта,
которые должны были прорвать оборону противника южнее  Синявина,  разгромить
его мгинско-синявинскую группировку и, выйдя к Неве, соединиться  с  частями
Ленинградского фронта. Для проведения операции привлекались две армии: 8-я и
2-я ударная.  Первая  занимала  оборону  на  участке  будущего  наступления;
пробившиеся после утомительной Любаньской операции из  окружения  части  2-й
ударной были выведены в июле в резерв, где они  приводили  себя  в  порядок,
пополнялись людьми и техникой.
     По  замыслу  операции,  прорыв  немецкой   обороны   осуществлялся   на
16-километровом участке  в  направлении  Отрадного.  Этот  населенный  пункт
расположен на берегу Невы  неподалеку  от  места,  где  сходились  грунтовая
дорога из Синявина на Колпино и железная дорога из Мги в Ленинград. Если  бы
удалось разгромить мгинско-синявинскую фашистскую группировку, нам уже ничто
не препятствовало бы соединиться с войсками Ленинградского фронта. Любопытно
отметить, что 8-я и 2-я ударная армии должны были двигаться примерно тем  же
путем, каким за 240 лет до этого шли русские  войска,  изгонявшие  во  время
Северной войны шведов с нашей земли.
     Между  8-й  армией,  находившейся   в   первом   эшелоне   (командующий
генерал-майор Ф. Н. Стариков), и развивавшей ее действия 2-й ударной  армией
(л командование ею снова вступил генерал-лейтенант Н. К. Клыков)  размещался
4-й гвардейский стрелковый корпус (комкор генерал-майор Н. А. Гаген).  Такое
построение диктовалось необходимостью преодолеть сильно укрепленные  позиции
противника  с  учетом  возможности  наращивания  силы  его  сопротивления  в
короткие сроки. Поэтому  первые  два  эшелона  предназначались  для  прорыва
обороны на всю глубину, а задача третьего  сводилась  к  разгрому  вражеских
резервов уже на завершающем этапе операции. Суть идеи  \303\  заключалась  в
намерении высокими темпами пробиться к Неве до того, как  пребудут  немецкие
подкрепления с других участков. Важно было учесть также уроки прежних  боев.
Так, зимой 1941/42 года в связи с жесткими  указаниями  Ставки  относительно
оперативного построения  сил  и,  не  стану  скрывать,  отсутствием  должной
настойчивости со стороны командования фронтом, а  также  в  связи  с  особым
состоянием войск фронта, которые вели наступательные бои  силами  лишь  двух
армий, мы не избежали характерного вообще для операций того времени недочета
- нарушения принципа массирования сил и  средств  на  решающем  направлении.
Теперь построение войск было, как видно, несколько иным.
     В указанном  виде  план  операции,  разработанный  штабом  фронта,  был
одобрен  в  начале  августа  Ставкой  Верховного   главнокомандования.   Для
пополнения ослабленных соединений фронту выделялось  достаточное  количество
маршевых  рот,   танков,   гвардейских   минометных   частей,   снарядов   и
материально-технических  средств.  Чувствовалось,   что   перестройка   всех
отраслей народного хозяйства на военный лад решалась успешно. Войска уже  во
многом не ощущали недостатка. Бросалась  в  глаза  разница  по  сравнению  с
зимней кампанией 1941/42 года, когда Ставка наметила  Красной  Армии  задачу
быть везде сильной. Но при ограниченном количестве подготовленных  резервов,
недостатке вооружения  и  боевой  техники  достичь  этого  было  невозможно.
Получился своего  рода  просчет,  последствия  которого,  наряду  с  другими
фронтами, испытал на себе особенно болезненно  Волховский  фронт,  поскольку
Ставка  вынуждена  была  в  первую  очередь   усиливать   войска   Западного
направления. Там развернулось контрнаступление по разгрому самой активной  и
наиболее опасной для страны группировки противника. Мы же должны были  ждать
своего часа и сражаться в весьма трудных условиях. Не то было теперь.  Когда
мы докладывали в Ставке план операции, И. В. Сталин спросил меня: -  Сколько
вам нужно автоматов и винтовок? - Автоматов 3 - 5 тысяч, винтовок 5 тысяч, -
памятуя о былых затруднениях с оружием, назвал я самую минимальную цифру.  -
Дадим 20 тысяч, - ответил Сталин, а затем добавил. - У нас сейчас достаточна
не только винтовок, но и автоматов. \304\
     21  августа  неподалеку   от   Тихвина   встретились   Военные   советы
Волховского, Ленинградского фронтов и командующий Балтийским флотом  адмирал
В. Ф. Трибуц. Если не считать мимолетных встреч, то  это  было  первое  наше
продолжительное свидание с Трибуцем после начала войны. Трибуц рассказал мне
ряд интересных подробностей того, как  наши  моряки  защищали  в  1941  году
военно-морские базы на Балтике. Оказалось, что ни одну из них гитлеровцы  не
сумели захватить  с  ходу.  Оставляли  их  балтийцы  только  морским  путем,
преодолевая  минные  заграждения  и  отбивая  налеты  вражеской  авиации   и
подлодок. Пять с  половиной  месяцев  длилась  оборона  красного  Гангута  -
полуострова Ханко в Южной Финляндии.  Эвакуация  его  гарнизона  началась  в
ноябре, а завершилась в первую неделю декабря. Свыше 20 тысяч  человек  были