|
нашего разговора». Гвардии подполковник медицинской службы корпусной доктор
Николай Карпенко почти срывающимся голосом крикнул:
– Лоза, ставь часового! Ты знаешь, что это?
– Нет, не знаю.
– Это кусок золота!
Мы переглянулись, честно говоря, не понимая, о чем врач ведет речь.
– Это опиум!
Александр Дубицкий мгновенно спрятал в карман свое «сокровище».
Закончилась данная курьезная история тем, что был составлен акт и «драгоценный
неметалл» увезли в медицинский батальон корпуса. Вместе со множеством лекарств,
бинтов и т. п.
Наш гарнизон
74-й разъезд между железнодорожными станциями Борзя и Оловянная стал на
короткое время гарнизоном «иномарочников», а затем, на многие годы, пунктом
дислокации танковых частей на отечественных боевых машинах.
В этом небольшом военном городке, каких в то время в армии-победительнице
оказалось немало, военная служба выдала мне и моим однополчанам в изобилии и
горечь, и сладость и печаль, и радость! Первое и третье остались беспокоящей
раной на всю прожитую в оставшуюся жизнь. Речь о них – ниже.
Прибыл эшелон к месту назначения рано утром, кажется, 24 сентября. Нас уже
ожидали офицеры штаба корпуса. Командир бригады гвардии подполковник Николай
Михно, командиры подразделений обслуживания и батальонов отправились в поселок,
что прижался к ряду высоких сопок правее железной дороги. Левее последней,
поодаль, блестело петляющее русло реки Онон. Прекрасно! Будет на столе свежая
забайкальская рыба!
Родословная военного городка началась в 30-х годах после событий на КВЖД,
когда его основали конники кавалерийской дивизии. К моменту прибытия нашей
бригады всю жилую и нежилую недвижимость разъезда можно перечесть в одной
строке: два четырехэтажных кирпичных и два двухэтажных деревянных семейных дома,
пышный гарнизонный Дом офицеров, пять или шесть приземистых казарм, четыре
длинных хранилища, сносной постройки школа. За кирпичными домами, на скатах
лощины, что тянулась с востока на запад, Копай-город – двенадцать больших и
малых землянок на девять, шесть, четыре, две и одну «квартиры».
46-й бригаде отвели одну большую казарму для двух танковых батальонов, одну –
небольшую – для подразделений обеспечения, столовую, маленький домишко для
штаба, а для «Шерманов» в восьмистах метрах за Домом офицеров сделали парк –
чистое поле «на семи ветрах».
Трудные мирные послевоенные годы. Проблем было много. Организацию быта солдат
и офицеров практически начали с нуля. Жилищные условия были допотопные, в домах
и казармах – печное отопление, туалеты находились на «марафонской» дистанции от
жилья. В городке имелась одна-единственная баня на все население и
военнослужащих гарнизона, что заставило ввести строгий график помывки. Не
хватало всего и вся. Не было классов для нормальной боевой и политической
подготовки. Спали и учились в том же помещении казармы. Мастерских для текущего
ремонта орудия, танков, автомашин тоже не было, поэтому работали под открытым
небом. И это в преддверии суровой забайкальской зимы!
На второй день по прибытии на разъезд я и Богданов отправились на переговоры в
школу. Парней надо сажать за парты. Директор десятилетки внимательно нас
выслушал и согласился принять воспитанников. По возрасту их следовало зачислить
в шестой или седьмой класс, но для этого требовалось проверить запас их знаний.
Директор предложил создать экзаменационную комиссию в составе учителей
десятилетки по основным дисциплинам и одного-двух представителей от воинской
части. Мы не возражали, решив, что представителями от нас будут Богданов и
Корчак – наставники наших гвардейцев. После экзаменов ребят зачислили в
четвертый класс.
Потекли дни мирной учебы. Радин жил в моей семье в комнатке с отцом, Демкович
– со старшиной батальона Григорием Нестеровым. Ребята учились хорошо. После
школы быстро делали уроки и сразу отправлялись в казарму или парк, где
«вливались» в свои родные коллективы, не гнушаясь никакой работы. Нередко
выкатывались на радинском мотоцикле на прогулку по гарнизону, а чаще – на реку
Онон. Дальние поездки Николаям были категорически запрещены – вступала в права
жесткая регламентация жизни гарнизона, порядка выезда за пределы последнего и
въезда на его территорию.
Заслуживают внимания две «мотоциклетные истории» Радина. Вскоре после прибытия
на 74-й разъезд Коля-югослав, вообще-то отличавшийся исключительной
дисциплинированностью и в школе, и вне ее стен, грубо нарушил приказ начальника
гарнизона о порядке выезда за пределы части. Может быть, мы и не узнали бы об
этом, но выдала его рубашка.
Гвардии старший лейтенант Константин Степанов несколько раз упрашивал Радина
подбросить его к другу на 77-й разъезд – надо, дескать, решить весьма важный
вопрос дальнейшей службы. Расстояние небольшое, что-то около пяти километров, и
Микола, наконец, согласился. Ему казалось неудобным отказать Степанову. Ведь
просил неоднократно не кто-нибудь, а Герой Советского Союза! Договорились о дне
и часе выезда. Константин пообещал долго не задерживаться в гостях. Скрытой
тропкой, минуя контрольно-пропускной пункт, выбрались на дорогу и помчались на
77-й разъезд. Доехали быстро и без приключений. Степанов отправился к товарищу,
а Радина попросил ждать его через тридцать-сорок минут у небольшого магазина.
Остановись они где-нибудь в «глухом месте», возможно, и не было бы этого
|
|