достигалось: в людях – в 1,2 раза, в танках и артиллерии – в 4,8 раза, по 
самолетам – в 3,6 раза. На направлении главных ударов предусматривалось создать 
решительный перевес в силах и средствах. Так, в Забайкальском фронте по пехоте 
1,7:1, по орудиям и минометам – 8,6:1, по танкам и САУ – 5:1.
 В Маньчжурской наступательной операции ленд-лизовские танки «Шерман» 
действовали в составе Забайкальского фронта. Поэтому в дальнейшем речь будет 
идти об особенностях их использования в сложных условиях степно-пустынно-горной 
и обжитой Захинганской равнинной местности.
 Забайкальский фронт получил задачу нанести главный удар силами трех 
общевойсковых и танковой армий в обход Халун-Аршанского укрепленного района с 
юга в общем направлении на Чаньчунь. Ближайшая задача фронта на глубину 350 
километров состояла в разгроме противостоящих сил противника, преодолении 
хребта Большой Хинган и к пятнадцатому дню операции выходе главными силами на 
рубеж Дабаныпань, Лубэй, Солунь. В дальнейшем главными силами фронта 
требовалось овладеть рубежом Чафын, Мукден, Чжанцзякоу, Чжаланьтунь (глубина 
800 километров).
 6-й гвардейской танковой армии отводилась ведущая роль в операции 
Забайкальского фронта. Ее соединениям предписывалось, действуя в общем 
направлении на Чаньчунь, к десятому дню наступления форсировать хребет Большой 
Хинган, закрепить за собой перевалы через него и до подхода общевойсковых армий 
не допустить занятия их резервами противника.
 Войсками фронта, кроме того, намечалось нанести два вспомогательных удара. 
Первый – на правом, второй – на левом крыле фронта. Ширина полосы наступления 
забайкальцев по государственной границе составила 2300 километров, но активный 
участок, где развернулись войска, достигал 1500 километров. Среднесуточный темп 
продвижения при выполнении ближайшей задачи фронта планировался: для 
общевойсковых соединений – 23 км, для танковых – около 70 км. Продолжительность 
операции намечалась в пределах 10–12 дней для танковых и 10–15 для 
общевойсковых армий.
 В связи с тем, что Забайкальскому фронту в приграничной зоне противостояли 
слабые силы японцев, командующий фронтом Маршал Советского Союза Р.Я. 
Малиновский предусматривал использовать 6-ю гвардейскую танковую армию в первом 
эшелоне с целью быстрейшего овладения перевалами Большого Хингана. По этой же 
причине общевойсковые армии развернулись на широком фронте и, используя сильные 
передовые отряды и подвижные группы, должны были вести наступление по отдельным 
направлениям, поддерживая лишь оперативное взаимодействие между собой.
 Наступление 6-й гвардейской танковой армии предполагалось вести по двум 
направлениям, на расстоянии 75 километров одно от другого. С целью уменьшения 
глубины колонны считалось целесообразным 9-й гвардейский механизированный 
корпус при преодолении пустынной местности вести двумя маршрутами, имея сильные 
передовые отряды и отряды обеспечения движения в каждом из них. В корпусной 
передовой отряд была выделена 46-я гвардейская танковая бригада.
 Самой необычной особенностью Хингано-Мукден-ской операции Забайкальского 
фронта являлось то, что войска в ходе наступления попадали, образно говоря, «из 
огня да в полымя»: им предстояло преодолеть раскаленные пески и солончаки 
пустыни Гоби, штурмом взять южные отроги сурового хребта Большой Хинган, 
действовать на заболоченных полях Центрально-Маньчжурской равнины, где в 
августе наступал период обильных дождей.

 Накануне

 Исходный район для наступления 46-й гвардейской танковой бригады находился на 
юго-восточных скатах горы Модон-Обо в 50 километрах южнее Тамцаг-Булак, откуда 
до границы было всего 35 километров.
 Рано утром 8 августа поступило приказание: «Личный состав накормить и до 
полудня отдыхать. Организовать тщательную охрану расположения подразделений».
 С получением этого распоряжения по «каналам» солдатского «Информбюро» прошла 
следующая догадка: быть большому «делу», а менее чем через сутки она 
подтвердилась.
 В штабе бригады кипела напряженная работа. В срочном порядке составлялся план 
рекогносцировки. Командование корпуса назначило бригаде одну рабочую точку – 
гору Хух-Ула на хребте Барун-Эрэний-Нуру в 1,5 километра от границы.
 Рекогносцировочная группа каждого танкового батальона состояла из четырех 
офицеров: командира, начальника штаба и двух ротных. В указанную точку 
рекогносцировки мы прибыли в 18 часов. Такое время было выбрано не случайно, 
ведь к этому моменту солнце находилось за нашей спиной, не слепило. Косые его 
лучи прекрасно освещали ближние и дальние районы зарубежья. По-пластунски 
группы выползли на вершину горы Хух-Ула. Расположились на ней «линейно» – в 
середине исполняющий обязанности командира бригады гвардии подполковник Павел 
Шуль-мейстер, справа – офицеры первого, слева – второго танковых батальонов. 
Несколько минут молчали, переводя дыхание после почти стометрового трудного 
подъема ползком. Старались унять волнение – вышли ведь не на рядовую 
рекогносцировку, а перед началом войны с Японией. Подобное в нашей фронтовой 
практике – впервые. К тому же у меня имелись и личные мотивы участия в этой 
войне. Для моей семьи поражение царской России на Дальнем Востоке в 1905 году 
отозвалось особой болью. В первые месяцы войны с Японией в окопах под 
Порт-Артуром погиб тридцатилетний рядовой российской армии Федор Лоза – мой дед.
 Я знал его только по фотографии. Спустя сорок с лишним лет сыну и внуку вместе 
с тысячами советских воинов предстояло ступить на землю, где спал вечным сном 
их пращур.