результативном бое:
 «На станции Хаймашкер танкисты захватили железнодорожный эшелон с боеприпасами,
 два склада с горючим, артиллерийскую мастерскую и в ней 14 исправных орудий, 
четыре «Пантеры», стоявших на железнодорожных платформах.
 Батальон подбил и сжег 29 танков и самоходок противника, захватил 20 и 
уничтожил 10 автомашин, истребил около 250 вражеских солдат и офицеров».
 Примерно через полчаса подразделения батальона подошли к Веспрему. То, что мы 
увидели на ближних подступах к городу, было достойно удивления. По обе стороны 
шоссе на тщательно оборудованных позициях стояли восемь «Пантер», которые на 
наш огонь не ответили и были расстреляны с короткой дистанции. Захваченный 
вскоре пленный рассказал, что немецкие солдаты и офицеры были настолько 
потрясены и подавлены расстрелом танковой колонны, что, когда наши 
подразделения, поднимая тучи пыли, на полном ходу подошли к хорошо 
оборудованному оборонительному рубежу, экипажи «Пантер» побросали свои машины и 
вместе с пехотой в панике разбежались.
 Незащищенный Веспрем лежал перед нами, но мы не решились соваться в город, 
имея по два-три снаряда и по сотне патронов к пулемету на танк – весь боезапас 
был израсходован за сутки боя. Да и горючее было на исходе. Примерно через час 
нас догнали главные силы 46-й гвардейской танковой бригады. Заправив топливные 
баки и загрузив боеприпасы, мы двинулись дальше, оставив Веспрем правее. Брали 
этот город 23 марта 22-я гвардейская танковая и 6-я мотострелковая бригады 5-го 
гвардейского танкового корпуса…
 Тридцать лет спустя мне удалось побывать на озере Балатон и в этом прекрасном 
венгерском городе. Походил по его узким, извилистым гористым улочкам и воочию 
убедился, что мое решение не идти в город в то далекое мартовское утро сорок 
пятого года было абсолютно правильным. В сложных условиях большого города 
«Шермана» стали бы легкой добычей неприятельских фаустпатронников…

 Мчаться вихрем!

 В боевой обстановке нередко бывали ситуации, вынуждавшие действовать по 
принципу: «Либо пан – либо пропал».
 После обхода Веспрема подразделения 46-й бригады вели многодневные напряженные 
бои в горах Баконь, и к исходу дня 26 марта сорок пятого года ее танки вышли на 
подступы к Тапольцафе, оставив позади горно-лесной массив. Впереди простиралась 
Северо-Западная венгерская равнина, открывая возможность для стремительного 
наступления.
 Противник стремился как можно дольше задержать нас в Прибалатонье, чтобы 
суметь организованно отвести свои разбитые части за реку Раба – рубеж, на 
который гитлеровцы возлагали немалые надежды…
 Уже несколько дней подряд бригада подвергалась интенсивным ударам с воздуха, 
но благодаря наличию на «Шерманах» крупнокалиберных зенитных пулеметов мы 
успешно отражали налеты вражеских самолетов. Куда более сложной оказалась 
проблема преодоления сплошных минных полей, с которыми мы столкнулись в Венской 
наступательной операции. В течение последних двух дней в бригаде на 
противотанковых минах подорвалось четыре танка. Надо признаться, что для нас 
эти действия противника в какой-то степени явились неожиданными, поскольку 
ранее мы не встречались с такой тактикой. К тому же мы не имели навесных минных 
тралов для проделывания проходов, а к каждому танку саперов не приставишь.
 От первого танкового батальона в разведке находился неполный взвод гвардии 
лейтенанта Константина Дроздовского (всего два танка). Надо сказать, что 
взводный умел действовать смело, изобретательно, а порой и весьма дерзко. 
Дроздовский вывел свои «Шермана» на западную опушку леса, откуда открывался вид 
на дорогу, уходившую в Тапольцафе. Константин, осматривая в бинокль подступы к 
этому населенному пункту, заметил, что впереди в двух километрах стоит на 
дороге автомашина, от которой в стороны быстро бегали гитлеровцы, что-то 
передавая группам солдат, находящихся на вспаханном поле. Нетрудно было 
догадаться, что противник спешно минирует дорогу и прилегающее поле. 
Дроздовский доложил мне о результатах наблюдений и сообщил: «Атакую немцев. 
Сорву их работу!»
 Через четверть часа голова батальона догнала высланные в разведку «Шермана». 
Их экипажи до нашего подхода успели поджечь автомашину противника, 
сдетонировавшие на ней мины оставили от грузовика «рожки да ножки». Установить 
точно переднюю границу и приблизительную ширину противотанкового минного поля 
не было возможности. Кроме того, выяснилось, что обнаруженное заграждение 
сильно «нашпиговано» противопехотными прыгающими и обычными минами. Это 
серьезно затрудняло разминирование.
 Обстановка требовала быстрейшего продвижения танковых подразделений на 
северо-запад, а силы для устройства проходов практически отсутствовали. Двум 
приданным батальону саперам, изрядно уставшим от предыдущей почти непрерывной 
опасной работы, потребуется значительное время для обезвреживания мин. Это 
надолго задержит нас, а приближающуюся ночь следует максимально использовать 
для овладения Тапольцафе, а возможно, и несколькими кварталами города Папы…
 Ломаю голову я, в раздумье командиры рот – ищем способ разрубить этот гордиев 
узел. Обход заграждения исключался, ведь по поднятому плугом полю, размокшему 
от частых дождей, танкам не пройти. Подошел Дроздовский. Сказал, что он где-то 
читал, что танкисты, разогнав «тридцатьчетверку», влетали на минное поле, и 
якобы благодаря большой скорости мины взрывались за кормой танка, не причиняя 
машине вреда.
 «Идея заманчивая. Но кто возьмется осуществить ее на практике?» – подумалось