полуроте автоматчиков узел сопротивления гитлеровцев оказался «не по зубам». 
Доложил об этом комбригу, который приказал удерживать захваченный рубеж, 
обеспечив тем самым развертывание на нем главных сил части…
 С тяжелым сердцем хоронили мы обгоревшие останки боевых друзей. В эти траурные 
минуты подумалось: «Не завались мой «Шерман» на развилке шоссе, наверняка 
пришлось бы и мне «выпить с ними горькую чашу до дна». Признаюсь, мелькнула 
грешная мысль: «Спасибо, ледок…»

 «Заколдованный» «Шерман»

 На войне нередко приходилось чем-то поступаться во имя достижения главного, 
решающего. Обидно, если на это вынуждены были идти из-за собственной 
небрежности, невнимательности. Виноватым в излагаемой истории оказался один из 
младших технических специалистов, давший неправильный шестизначный номер 
сгоревшей «Эмча». Не рассмотрел последнюю его цифру, спутав «3» и «8». Из-за 
этого в декабре сорок четвертого года был составлен акт, в котором «живой» танк 
с номером, оканчивавшимся на «3», списали, а «восьмерка», сгоревшая под 
Надьоро-си, что на подступах к городу Шахи, продолжала числиться в строю 
первого батальона 46-й бригады.
 На первых порах с этим «мертвецом» особой головной боли не было. Командир, 
штаб и зампотех знали о допущенной промашке, но надеялись, что в предстоящих 
боях вражеский снаряд «спишет» уже списанную «Эмча». Тем более что накал 
схваток с неприятелем на подступах к Будапешту с каждым днем нарастал. Однако 
фронтовая судьба хранила этот танк, и за время «маневрирования» по восточному 
берегу Дуная в январе сорок пятого года двигатель этого уже «немолодого» 
«Шермана» выработал положенный моторесурс. Пришло время его списывать, но этому 
воспротивился заместитель командира бригады по технической части гвардии майор 
Григорий Макаренко – подразделения в боях потеряли более половины танков, и 
каждая машина ценилась на вес золота…
 Началась подготовка к Венской наступательной операции. Бригада была 
доукомплектована новыми «Шерманами». В первом батальоне оказалось 15 танков «с 
иголочки», 5 – со средней выработкой моторесурса и один, тот самый, – дышал на 
ладан. Он-то и принес мне, командиру батальона, немало хлопот и упреков от 
старшего начальства.
 17 марта бригада получила приказ в составе корпуса совершить 
сорокакилометровый марш и сосредоточиться на западной окраине Будапешта. На 
таком небольшом отрезке маршрута «старушка» «Эмча» гвардии младшего лейтенанта 
Виктора Акулова дважды останавливалась: сначала обнаружилась сильная течь 
масла; затем выявились неполадки в системе охлаждения. Одним словом, рвалось, 
лилось, пробивало, подтекало – моторы стали словно решето… Батальон давно 
находился в районе сосредоточения, когда этот танк еле доковылял. Мне пришлось 
от командира бригады выслушать нелицеприятные упреки и строгое требование 
впредь подобного не допускать: «Маршрут движения – ничтожно мал, а батальон не 
может его быстро преодолеть». Приняли срочные меры по ремонту «инвалида». Все, 
что могли, сделали: заменили соединительные шланги систем смазки и охлаждения, 
подкрутили-довинтили различные узлы дизелей. И все же стопроцентной уверенности 
в том, что проведенный ремонт избавит нас от неприятности, не было. В тот же 
день пришлось пройти еще пятьдесят километров, и танк Акулова снова отстал, 
хотя и не надолго, поскольку ремонтникам и экипажу быстро удалось устранить 
неисправность. Честно говоря, эта безнадежная «Эмча» стала мне поперек горла, 
постоянно отвлекая от решения важных вопросов организации боя в сложных 
условиях горно-лесистой местности северного Прибалатонья. К тому же она бросала 
тень на неплохую в общем боевую историю первого батальона, которой личный 
состав подразделений очень гордился.
 Вечером этого дня я вызвал Виктора Акулова к себе и с глазу на глаз отдал ему 
категорический приказ: «В первом же бою сделай все возможное, чтобы злополучный 
«Шерман» сгорел, но при этом постарайся сберечь экипаж!» За все время 
пребывания на фронте такое жесткое распоряжение пришлось отдавать впервые, но 
другого выхода я не видел. Мы чувствовали, что через сутки-двое нам предстоит 
вступить в ожесточенную схватку с неприятелем. Сломав его сопротивление, танки 
начнут развивать успех в глубину обороны, постепенно наращивая темп наступления.
 Машине Акулова такая тяжелая «ноша» явно не под силу.
 19 марта 6-я гвардейская танковая армия была введена в сражение. Она должна 
была во взаимодействии с другими армиями разгромить танковую группировку 
противника между озерами Веленце и Балатон…
 К середине дня части 9-го гвардейского мехкорпуса подошли к населенному пункту 
Бодайк, расположенному в 60 километрах юго-западнее Будапешта, являвшемуся 
важным узлом сопротивления неприятеля на подступах к горам Баконь. Бой сразу же 
принял ожесточенный характер. Акулов вывел своего «Шермана» на опушку небольшой 
придорожной посадки. Остановился на несколько минут, рассматривая в бинокль 
местность. За рекой Мор виднелись дома Бодайка. Мост через водную преграду был 
цел, но наверняка противник подготовил его к взрыву. Слева развертывались 
остальные танки батальона. С короткой остановки они дали два орудийных залпа, а 
артиллерия накрыла взрывами вражеские позиции по реке Мор… Прозвучал сигнал 
атаки.
 Танки рванулись вперед. Десантники распластались на жалюзи моторного отделения.
 Я приказал их командиру держать подчиненных бойцов на броне до моей команды. 
Хотелось, чтобы они не отстали, были с нами в одном строю при взятии Бодайка. 
Ведь танки без пехоты в населенном пункте, как известно, очень уязвимы. 
Уцелевшие противотанковые орудия гитлеровцев вели частый огонь по атакующим.