соприкосновения – 15–20 километров…
 Данные разведки диктовали беспроигрышный способ действий – стремительную атаку 
колонной вражеского объекта. В короткий срок смять, раздавить, расстрелять, 
захватить документы и пленных и без задержки к конечному пункту боевой задачи – 
Салке.
 Григорий Данильченко спросил меня: «А может, включим сирены?» Я даже 
обрадовался такой мысли: «Давно мы их не использовали. А не заржавели они?» 
Ротный, как мне почудилось, с обидой в голосе ответил: «Такого у нас не бывает! 
Все действует как часы». – «Григорий, не обижайся, я пошутил!»
 Гвардии лейтенант Крикун встретил нас на подступах к населенному пункту. 
Сообщил, что в расположении немцев по-прежнему спокойно. Несколько минут было 
потрачено на уточнение характера действий в Залабе. Командиры танков и взводов 
разбежались по своим машинам. Взревели моторы. Броневой «таран» рванулся вперед.
 Ударил по барабанным перепонкам вой сирен… Ревущую, огнедышащую ночную атаку 
«Шерманов» трудно описать. Ее надо видеть, пережить. Постараюсь только в общих 
штрихах, крупными «мазками» показать «лицо» этого натиска. Все, что встречалось 
на пути движений многотонных «Эмча», опрокидывалось, беспощадно давилось 
гусеницами, выскакивающие из домов тыловики встречались пулеметными очередями.
 В третьем доме справа во дворе стояла легковая машина. Явный признак 
нахождения здесь важной персоны. Автоматчики вмиг окружили дом, в который вошел 
я с несколькими гвардейцами. Спальня. На спинке стула мундир немецкого 
полковника. В постели – дама. А где же хозяин мундира? Оказалось – под кроватью.
 Нашел «надежное» убежище!.. Хороший улов.
 Прибежал посыльный от Данильченко – в соседнем доме взяли в плен 
интендантского генерала. Два отличных «языка»! Потом допросим… Тороплю 
танкистов, требую не задерживаться в Залабе – шум подняли большой, надо спешить 
в Салку…
 Позади остались последние дома южной окраины только что взятого населенного 
пункта. Разведка Крикуна давно ушла вперед, но противника пока не обнаружила. 
Обстановка благоприятствовала решению поставленной задачи. Теперь главное – 
скорость. Учитывая условия темного времени, надо следить, чтобы не завалился 
«Эмча» на поворотах дороги или на обледенелых участках маршрута. В нашем 
положении каждая боевая машина – на вес золота. Сил у нас немного, а мы в 
глубоком тылу противника, и в случае чего на помощь рассчитывать не придется.
 Важных пленных поместили в моем танке, посадив их на пол боевого отделения. 
Генеральский и полковничий комфорт окончился. Хотя «Шерман» командира отряда в 
основном выполнял роль управленческого, но в сложной ситуации экипаж и я не 
останемся в стороне от боя. Итак, в моем танке уже, можно сказать, два экипажа 
– основной и «дополнительный» – всего 10 человек…
 Прошли около пяти километров, как вдруг поступил приказ: «Выполнение задачи 
прекратить! Повернуть обратно и выйти к Лонтову. Захватить его с ходу и 
удерживать до подхода главных сил!»
 Как мне стало известно позже, бригада была уже остановлена и перенацелена на 
новое направление наступления. Отряд – стоп! Поворачиваем на 180 градусов и 
возвращаемся в Залабу. Теперь надо торопиться в другой район – к Лонтову.
 Причиной такого изменения задачи стало то, что противник, развивая успех на 
север, к утру 22 декабря вышел на подступы к Шахи. В сложившейся обстановке 
командующий фронтом решил нанести удар во фланг и в тыл прорвавшейся вражеской 
группировке. Для этой цели намечалось использовать 21-ю и 46-ю гвардейские 
танковые бригады, достигшие к этому времени района Тргиня. Вот почему 
возглавляемый мною передовой отряд подполковник Михно срочно перебросил на 
другой участок фронта.
 Раннее утро. Боевой разведывательный дозор гвардии младшего лейтенанта 
Александра Соколова доложил, что он повернул направо – к Лонтову. Основной 
состав отряда двигался со скоростью не более 30 км в час, поскольку на шоссе 
гололед. Достигли развилки дорог, и тут опытный механик-водитель гвардии 
старшина Алексей Клюев допустил непростительную ошибку. Не погасил, в принципе, 
невысокую скорость, не переключился на первую или в крайнем случае на вторую 
передачу. К несчастью, именно в этот момент «Шерман» оказался на обледенелом 
участке пути. Он «заплясал», левой гусеницей ударился о какую-то кочку и лег на 
бок. Искры посыпались из глаз у нас, танкистов, не новичков. А каково «высоким» 
пассажирам – пленным? Не останавливаясь, мимо меня проскочили «Эмча» отряда и 
укатили в Лонтов. Только машина командира роты Данильченко остановилась, чтобы 
помочь поставить танк «на ход».
 Задержался я на этом злосчастном перекрестке не более чем 15 минут, пересел на 
другой танк, и отряд устремился на восток к объекту, который надлежало 
захватить. Но за это время в Лонтове и перед ним разыгралась страшная трагедия. 
Или из-за усилившегося снегопада разведка не обнаружила противника, а вероятнее 
всего, немцы специально не тронули дозор, пропустив его в населенный пункт, 
который оказался забит неприятельскими войсками. «Эмчисты» на полном ходу 
влетели в логово врага. Три «Шермана» были расстреляны фаустпатронами в упор, 
часть экипажей погибла, оставшиеся в живых захвачены в плен. Тут же их связали 
проводами, облили бензином и сожгли. Эту душераздирающую картину гвардейцы 
обнаружили, взяв Лонтов во второй половине 22 декабря. Машины, проскочившие 
мимо моей опрокинутой «Эмча», на подступах к Лонтову попали в засаду, которая 
не тронула боевой дозор. Головной танк был изрешечен фаустпатронами и загорелся.
 Ни один человек из экипажа не спасся…
 К нашему подходу взвод младшего лейтенанта Николая Бабушкина вел огонь с места 
в 2 км западнее Лонтова. Отряд развернулся и начал атаку, но наткнулся на 
плотный огонь неприятеля с западной окраины поселка. Нашим шести «Шерманам» и