Оживленное лицо Габунии сразу омрачилось.

- Комэск Гладких погиб... Не хотел я тебе сразу говорить.

Вот что рассказал мне Вано. Бесстрашный летчик вылетел с группой на задание в 
район Харькова, взяв в напарники молодого неопытного пилота - хотел, по своему 
обыкновению, приучить к боям. Завязался бой с "Мессершмиттами-110". Гладких 
зажег с короткой дистанции вражеский самолет. Второй "мессершмитт" зашел в 
хвост 
самолета Михаила Гладких и сбил - ведомый вовремя не прикрыл комэска.

Я стоял, опустив голову. Тяжелая это была утрата. А Габуния дрогнувшим голосом 
сказал:

- И у нас в эскадрилье есть потери. Крепись, Вано.

И я узнал, что при перелете от нелепой случайности погиб Юра Мочалов, а мой 
друг, Ислам Мубаракшин, пал смертью храбрых в неравном бою, сбив фашистский 
бомбардировщик севернее Харькова. Нас окружили товарищи. Мы долго молчали.

Первым заговорил Василий Пантелеев:

- Командир виду не подает, а переживает каждую потерю тяжелее нашего. Когда он 
узнал о гибели Гладких, даже в лице изменился. Нас подбадривал, чтобы не 
унывали, но все головой качал и повторял: "В бою всякое бывает".

В тот вечер за ужином наш командир был оживлен, шутил. Я слышал, как он сказал 
начпроду, указывая на меня:

- А где боевые сто граммов нашему необстрелянному?

И когда нам всем налили вина, он встал. Встали и мы. Все выпили за успехи 
Михаила Пахомова, представленного к ордену Боевого Красного Знамени.




В Уразове


Я мечтал сбить вражеский самолет, отомстить врагу именно здесь, вблизи тех мест,
 
где меня научили летать на истребителе. Но так и не пришлось вылететь на 
задание 
с этого аэродрома.

16 марта наши войска после многодневных ожесточенных боев по приказу 
командования вторично оставили Харьков.

По данным воздушной разведки (на разведку вылетали опытные летчики), было 
известно, какая сложная обстановка создалась на левом крыле фронта. Но нам все 
не верилось, что советские войска снова отходят. Мы только и думали об изгнании 

фашистских захватчиков, и даже само слово "отступление" не вязалось с нашим 
боевым настроением. Были уверены, что через несколько дней войска снова 
двинутся 
вперед.

А пока полк получил приказ немедленно перебазироваться в Уразово: немецко-
фашистские войска угрожали району Великого Бурлука.

Встретили нас летчики первой эскадрильи шумно - рассказам и расспросам не было 
конца.

Нас расселили в домах поодаль от аэродрома. По ночам над нами раскатисто гудели 

моторы - это пролетали немецкие  ночные бомбардировщики и разведчики. Они 
стремились обнаружить передвижение наших войск, базирование авиации.

Бои на нашем участке фронта продолжались. Однажды не вернулся с задания Михаил 
Пахомов. Он был сбит в тяжелом, неравном бою. Весь полк горевал. Как наш 
командир ни старался скрыть свое горе, сколько ни повторял: "На войне потери 
неизбежны", - мы видели, до чего он удручен. Он так гордился победами Михаила, 
любил его, как, впрочем, любил всех летчиков. Он тяжело переживал гибель 
каждого. А потерь за такой короткий срок было немало.

В то нелегкое время командир стал еще деятельнее. Как сейчас, вижу его фигуру. 
Вот он шагает по аэродрому своей быстрой, энергичной походкой: ему всюду надо 
поспеть, все самому проверить. По ночам еще бывают заморозки, и командир с утра