произволе царских офицеров, их барском отношении к рядовому.

Я очень любил слушать его рассказы о храбрости и стойкости русских солдат.

Как-то утром в деревне начался переполох: по улицам с серьезными, напряженными 
лицами бежали военные, некоторые прятались по огородам. Раздались выстрелы. 
Оказалось, это маневры, принимают в них участие артиллерия, пехота, конница. 
Трещотки изображали треск пулеметной очереди. И страшно и любопытно было видеть 

"бой", разыгравшийся у нас в деревне: "белые" отступали под натиском "красных", 

но еще оказывали сопротивление.

Вдруг, откуда ни возьмись, появилась конница. Раздалось могучее "ура" - "враг" 
был отброшен. Вот бы так научиться ездить верхом!

С тех пор любимой игрой у мальчишек стала игра в войну.

С увлечением мы играли в бой с белобандитами и интервентами, как бы разыгрывая 
рассказы Сергея Андрусенко и других участников гражданской войны. С криками 
"Ура!" неслись на воображаемого врага, как кавалеристы на маневрах.




Преодолеваю страх


И бывший красный партизан, и георгиевский кавалер с презрением и насмешкой 
отзывались о людях нерешительных, трусливых, малодушных и с уважением - о 
смельчаках, тех, кто силен духом и телом, у кого несгибаемая воля. И мне, как я 

помню, хотелось поскорее стать отважным и решительным, как герои гражданской 
войны, сильным и ловким, как былинные богатыри. Но не так-то просто бывает 
перебороть страх, не так-то легко развить в себе силу. Тут нужно время и 
упорство.

Смелым быть хотелось, а вот иногда, наслушавшись страшных россказней о русалках 

да ведьмах, я среди ночи с криком просыпался и в страхе звал мать. Она 
подбегала, гладила меня по голове, и я успокаивался. Но страшили меня не только 

вымышленные сказочные чудовища. Я очень боялся нашу бодливую, как у нас 
говорили 
- колючую, корову. Братья, шаля, приучили ее бодаться. А отучить не удалось. 
Особенно не любила она ребятишек. Как увидит меня - голову наклонит, наставит 
рога и целится прямо в живот. Я от нее удирать в надежное место - на забор. Она 

постоит около, головой помотает для острастки и уходит не спеша.

Шел я раз по двору, оглянулся и закричал от страха: корова тут как тут, глаза 
вытаращила, рога наставила, вот-вот к забору прижмет - влезть на него не успею. 

Я быстро осмотрелся - глядь, рядом жерди стоят. Схватил жердь и, крикнув: "Ух, 
я 
тоби як дам!" - изо всех сил ударил корову по спине. Мой враг неожиданно 
повернул от меня и удрал.

"Вот оно что! - подумал я. - Надо первому на нее нападать". С той поры я 
перестал бояться коровы.

Больше всего на свете я боялся пожаров. Само слово "пожар" наводило на меня 
безотчетный ужас. А пожары у нас случались нередко - от неисправных дымоходов и 

оттого, что ребятишки играли с огнем, когда старшие работали в поле.

Однажды летним вечером невдалеке от нас загорелся дом. Ударили в набат. Пока 
сельчане сбегались, пламя перекинулось на соседнюю хату. Я бросился домой, 
забился в угол. В это время в хату вбежал отец и крикнул:

- Ваня, возьми-ка ведро поменьше, будешь воду таскать. И помни: с пожара ничего 

не бери, а то сам в беду попадешь. Беги за мной!

И я, перебарывая страх, схватил ведерце и выбежал вслед за отцом. Со всех 
сторон 
спешили люди - кто с топором, кто с ведром.

Два дома охвачены пламенем. Сельчане разбирают соломенные крыши, из соседних 
хат