меня маленьким: ей хочется, чтобы я всегда был у нее на глазах.

Отец же высказал свою давнишнюю мечту. Много лет работая на заводе в Шостке, он 

полюбил производство, радовался успехам завода, огорчался, если там случались 
неполадки.

Мне и самому хотелось научиться какому-нибудь ремеслу.

В то лето со всех сторон Союза сообщалось о новостройках второй пятилетки, о 
новаторах производства, о внедрении новой техники в народное хозяйство, о его 
реконструкции, о трудовых подвигах молодежи, об ударных бригадах. И хотелось 
скорее принять участие во всенародной стройке, делать что-то полезное, нужное.

...Долго в тот день я уговаривал мать. И наконец она согласилась отпустить меня 
в 
Шостку - в ФЗУ.

Отправился я туда на следующее утро. Медленно шагал по улицам, рассматривал 
вывески, плакаты. И даже подумывал: "А не стать ли мастером по росписи 
вывесок?"

Прошел мимо четырехэтажного дома. Вспомнилось, с каким удивлением я разглядывал 

его много лет назад, сидя на возу, запряженном кобылой Машкой. Читаю: 
"Шосткинский химико-технологический техникум" и "Педрабфак" - и еще: "Открыт 
прием в школу рабочей молодежи. Принимаются лица, закончившие семилетку". Я 
постоял в раздумье: "Неплохо было бы здесь учиться!" - и пошел дальше - в ФЗУ.

Но там мне отказали. Мастер сказал:

- У нас детей не принимают. Подрастешь, тогда и приходи.

Дома я чуть не плача рассказал обо всем отцу. Он меня успокоил:

- Вот выйду на работу, постараюсь пристроить тебя на завод. А потом и ремеслу 
обучишься.

Но я не хотел ждать и на следующий день отправился в город - посмотреть 
объявления о приеме на работу. Долго ходил по улицам, но ничего подходящего не 
нашел. И вдруг мое внимание привлекли звуки духовых инструментов. А может, в 
духовой оркестр принимают? Я спросил у старика прохожего:

- Дедушка, не знаете, учеников в духовой оркестр не принимают?

- Сходи сам в воинскую часть, там тебе растолкуют. Может, и подойдешь. У них в 
музыкантском взводе есть воспитанники. Говорят, кормят там хорошо, 
обмундирование дают.

Прохожий указал мне дорогу, и я недолго думая отправился в путь.

Все громче раздавались пронзительные звуки духовых инструментов: очевидно, 
упражнялись ученики. В будке у ворот стоял часовой с винтовкой, - я уже видел 
боевые винтовки со штыками на маневрах у нас в деревне. Часовой напомнил мне 
брата Якова - на нем была такая же форма. Я свободно и доверчиво подошел к нему.
 
Постоял, разглядывая винтовку, спросил:

- Дяденька, а где тут учеников в духовой оркестр набирают?

Он посмотрел на меня, засмеялся:

- Иди-ка, хлопец, домой. Подрасти сначала. И я побрел домой, не добившись толку,
 
обиженный и уязвленный до глубины души.

Отец заметил, что я приуныл, и снова дал мне совет:

- Пошли-ка заявление в техникум, где на художников учатся. А там видно будет.

Не зная, куда мне обратиться, я решил послать заявление в Ленинград - прямо в 
Академию художеств. Так и сделал. Коротко написал о себе, попросил ответить, в 
какое учебное заведение я бы мог поступить. Само слово "академия" казалось мне 
строгим, значительным. Робость меня охватила, когда я опускал конверт в ящик.

Ответ из Ленинграда пришел скоро. Сообщались условия приема в художественный 
техникум. Были они нелегкими. "Нет, мне не подготовиться, - думал я. - Да если 
б 
и подготовился, вряд ли удалось бы поехать".