Мать была недовольна.

- Да перестань ты швырять ее, аж стены дрожат, - говорила она сердито. - Весь 
двор сковырял своей гирей. Так бросаешь, что побелка от стен отваливается. 
Смотри, батькови скажу.

Конечно, мне удавалось упросить ее не жаловаться отцу. Но как-то он пришел из 
Шостки в неурочное время и, поглядев на мои упражнения с гирей, строго сказал:

- Нет, это тебе не под силу. Вредное для тебя занятие. Да и двор испортил, весь 

в яминах. Побелка от стен отлетает. Будет с тебя.

И отец спрятал гирю.

Пришлось покориться. Но я все раздумывал: как же стать силачом? Начал читать 
газетные и журнальные статьи, заметки о спорте. И где-то вычитал, что можно 
закалить себя физически, сделаться ловким и сильным, упражняясь на перекладине. 

Сделал бы я перекладину, да не было главного - железного прута. Но вот в Шостке 

попался мне на глаза порядочный кусок водопроводной трубы - он валялся прямо на 

улице. Я подобрал его, притащил домой и смастерил перекладину. Укрепил трубу на 

улице между забором и электрическим столбом - для всех ребят. Выдумка им 
понравилась.

Мы стали с увлечением делать упражнения на перекладине. Соревновались, у кого 
лучше получится. Каждый день я подолгу проделывал различные упражнения. Мускулы 

у меня развились, появилась ловкость и выносливость.

В те дни вернулся из армии, с Кушки, старший брат Яков. Затаив дыхание я слушал 

его рассказы о героической борьбе пограничников с нарушителями нашей 
государственной границы. И мое пристрастие ко всему военному стало еще сильнее. 

Первые дни от него не отходил: куда он - туда и я. Из школы спешил домой: все 
боялся пропустить его рассказы. Очень хотелось надеть его форму, сапоги и 
особенно шинель, но, пробуя примерить, тонул в его обмундировании. Когда подрос,
 
шинель укоротили, и я стал носить ее, воображая себя Павкой Корчагиным.

Летнее утро 1934 года. Наш класс собирается в клубе, где столько раз в годы 
учения выступал школьный кружок самодеятельности. Ребята и девчата приоделись, 
лица у всех оживленные. Но к радости примешивается грустное чувство: мы 
закончили семилетку и навсегда расстаемся со школой. Расстаемся с учителями, 
которых любим и уважаем, а может быть, и друг с другом.

Директор поздравляет нас с окончанием школы, раздает нам свидетельства.

К нам подходит Нина Васильевна. Мы теснимся вокруг своей первой любимой 
учительницы. Она с материнской лаской обнимает каждого.

Шумно расходимся по домам. Каждый спешит показать родителям свидетельство об 
окончании семилетки.

Отец хворал и был дома. Я прочел вслух свидетельство, и мама даже всплакнула. 
Отец же долго его рассматривал, а потом сказал с той задушевностью, с какой 
говорил, когда бывал растроган:

- Рад за тебя, сынок! Да вот я все думаю, как тебе дальше быть. Учиться 
рисовать 
негде - нужно в большой город ехать. Сашко считает, что тебе надо в колхозе 
остаться. А я так думаю: сначала надо ремеслу выучиться, стать 
квалифицированным 
рабочим - слесарем или токарем. Пригодится и в колхозе, в МТС. Ремесло не 
коромысло, плечи не оттянет. Смотри, какая стройка идет на всей советской земле.
 
Вот мне и хочется, чтобы ты, как твой брат Григорий, в рабочую семью вступил, 
людей повидал, уму-разуму набрался.

И, глядя на мать, он несколько нерешительно добавил:

- Яков из армии вернулся, семьей обзавелся. Дома есть кому хозяйство вести.

- Да полно, выдумщик! Григорий на заводе, Сашко в армию проводили. А Ваня мал 
еще, куда ему из дому уходить, - говорит мать с досадой. Она по-прежнему 
считает