- Хорошо сделали. Товарища в беде бросать нельзя.

Он приказал офицеру сообщить в наш полк, что четверка жива, распорядился, чтобы 

нас накормили, а утром дали нам лошадей и снабдили едой на дорогу. Предстояло 
добираться до аэродрома верхом без седла. Другого свободного транспорта не 
оказалось.

Ранним утром, подбадривая себя, с шутками и песнями выехали из деревни. В 
первый 
раз за много лет снова еду верхом. Как все изменилось с тех пор, когда я гонял 
в 
ночное нашу старую норовистую Машку. Перед глазами встал курень, до- . рога, 
обсаженная вербами, наша хата с тополями, зеленая мирная улица. А сейчас на 
месте деревень пепелища, и тоскливо становится у меня на сердце.

Мы молча ехали гуськом, держась обочины, на усталых фронтовых лошадях. Они 
брели, спотыкаясь, по грязному месиву. Навстречу двигались и двигались к 
переправам войска, машины, обозы. По обеим сторонам дороги на каждом шагу 
виднелась немецкая техника, брошенная врагом при отступлении.

Ехали целый день. У самого аэродрома лошадь под Никитиным пала, и ему пришлось 
перебраться к Брызгалову. Снова раздались шутки:

- Наша боевая пара на одном коне верхом едет. Радостно, шумно встретили нас 
однополчане. И конечно, шуткам не было конца:

- Все же не безлошадные остались, верхом с задания приехали. Богатыри!

Но нам было не до смеха: усталость одолела, хотелось скорее отдохнуть.

Тернюк и его напарник были уже дома. Оказалось, им горючего не хватило: 
пришлось 
сделать посадку, не долетев до аэродрома.

На следующий день наши самолеты были доставлены на грузовиках. Инженерам и 
техникам пришлось похлопотать. Они заменили винты у самолетов и, как всегда, 
быстро ввели наши "Лавочкины" в строй.




Моя исцелительница


Распутица в разгаре.

Только 22 марта получаем приказ перебазироваться в район северо-западнее Умани.

Перелетая на новый аэродром, я увидел с самолета скопление автомашин и техники. 

Даже с тревогой подумал: не сбились ли мы с пути, не летим ли над расположением 

фашистов? Уточнил ориентиры, проверил курс. Да ведь недавно мы здесь верхом 
проезжали, видели всю эту брошенную немецкую технику! Летим правильно.

На аэродроме было сыро. Целый день мы ходили в мокрых сапогах. К вечеру я вдруг 

почувствовал стреляющую боль в ухе. Мысль одна: только бы не выйти из строя! 
Медицинской помощи надо ждать несколько дней: где-то в пути застряла санитарная 

машина БАО.

Вечером отправляемся в поселок на ночлег.

Оказывается, меня, как больного, устраивают отдельно от товарищей по эскадрилье 

- одного в хате.

- А вы где же будете, ребята? - спрашиваю я.

- Да мы, батя, в хате рядом, - отвечают друзья.

Мухин, Брызгалов, Никитин провожают меня. Входим в небольшую, чисто прибранную 
комнату. Нас радушно встречает хозяйка - старая украинка с живыми добрыми 
глазами. Здороваюсь с ней и сажусь на лавку, сжав голову руками. Меня знобит, 
боль все усиливается.

- Что же с тобой делать? - озабоченно говорит Мухин. - Рано утром нам надо на