называли византийцем, а теперь я живу в номере, первым постояльцем которого был 
король. Такого рода мысли и воспоминания сумбурно проносились в моей голове, в 
то время как я старался сосредоточиться на предстоящей очень сложной встрече с 
Каддафи. Основной вопрос: как следует вести разговор с ним, чтобы получить 
деньги? И сколько придется ждать этой встречи, хотя она предварительно была 
обещана, — день, два, три, неделю?
    Ранее с Муамаром Каддафи встречаться мне не приходилось, но у меня были 
хорошие знакомые из ближайшего окружения ливийского лидера. Да и среди 
советских сотрудников были люди, которые при всей трудности контактов с 
ливийцами умели наладить с ними теплые и дружеские отношения. Одним из таких 
сотрудников был мой давний знакомый, арабист, терпеливый и целеустремленный 
человек, взявший на вооружение известное изречение бойца Сухова из фильма 
«Белое солнце пустыни»: «Восток — дело тонкое». Восток не любит нервной суеты и 
каких-то срывов в
219
человеческих отношениях. Дружеское участие, благожелательность, интерес к жизни 
народа и общества, неназойливая шутка — и все это многократно помноженное на 
терпение — дают положительный результат в дипломатической работе и в работе 
разведчика.
    Едва я успел составить себе примерную схему предстоящей беседы и принять 
душ после дороги, как раздался звонок в дверь моего королевского номера и 
появился известный мне по прошлым командировкам ливиец —близкий к Каддафи 
человек. Мы поздоровались, и он тут же скомандовал: «Поехали!» — «Куда поехали? 
К лидеру?» — «Поехали, поехали!» Все ясно: раз пояснения не требуются, значит, 
поехали к лидеру. Преодолев многочисленные посты охраны, въехали на усеянную 
обломками после ракетных налетов американской авиации территорию резиденции 
Каддафи и расположились неподалеку от громадного шатра в ожидании самого лидера.

    Несмотря на то, что после разрушения резиденции прошло уже несколько лет, 
восстановительные работы здесь и не начинались — было решено сохранить все так, 
как есть, для демонстрации «западного варварства». Ранее сюда водили 
многочисленные экскурсии молодежи с целью патриотического воспитания и 
возбуждения воинственного духа. В установленном посреди развалин шатре Каддафи 
принимает различных посетителей. Смысл этой церемонии заключается в том, чтобы, 
с одной стороны, подчеркнуть простоту своих бедуинских нравов, верность 
традициям, а с другой — лишний раз напомнить посетителям о жестоких 
бомбардировках Триполи.
    Наконец нас пригласили в шатер, где уже находился ливийский лидер. Вид его 
был живописен: белый костюм без галстука, черная шелковая накидка с золотым 
кантом, элегантные черные туфли без задников. По всему было видно, что за своим 
внешним видом Каддафи тщательно следит. Чтобы настроить разговор на нужную 
волну, я поговорил с лидером несколько минут по-арабски, а затем перешел на 
разговор через переводчика (кстати сказать, не все арабисты рискуют выступать в 
этом качестве на встречах с Каддафи: он сердится, когда его не понимают, а 
переводить его непросто).
220
    Здесь я должен сделать небольшое отступление. В своих записках я не раз 
возвращаюсь к теме перевода с арабского и на арабский. Мне самому множество раз 
приходилось выступать в роли переводчика. Знаю, как трудна эта работа. Как 
хорошо надо знать язык, какую иметь организованную память, как быстро находить 
подходящие эквиваленты выражений, которые на первый взгляд кажутся 
непереводимыми. И как много значит понимание сложности этой работы теми, кому 
ты переводишь. А.Н.Косыгин, Ю.В.Андропов, А.А.Громыко, Гамаль Абдель Насер, 
например, понимали это, а у Н.С.Хрущева такое понимание начисто отсутствовало. 
Когда мне самому приходилось работать с хорошим, умным переводчиком и когда 
беседа сама по себе была интересной, я получал двойное удовольствие — и от 
беседы, и от перевода. И наоборот, от примитивного, невыразительного перевода 
беседа, случалось, сильно проигрывала.
    Чаще всего в арабских странах мне приходилось работать с бывшим заведующим 
кафедрой восточных языков Краснознаменного института имени Ю.В.Андропова 
Виктором Даниловичем Ушаковым, моим товарищем по Институту востоковедения. 
Энтузиаст арабского языка, Ушаков не только с величайшей пунктуальностью и 
точностью делал перевод, но по ходу еще успевал объяснять, почему он в данном 
случае перевел именно так, хотя возможны были и другие варианты. Будучи 
специалистом по лексике Корана (тема его докторской диссертации), Виктор 
Данилович в свободное от переводов время за общей беседой начинал обстреливать 
собеседников цитатами из Корана, древними пословицами и изречениями, смысл 
которых большей частью не доходил до офицеров спецслужб арабских стран. Слишком 
далеки были их интересы от сокровищ арабского культурного наследия.
    Беседу с Каддафи переводил другой, но тоже отличный переводчик.
    Сперва Каддафи пожаловался, что последние дни поста переносятся особенно 
тяжело, и действительно выглядел он исхудавшим, утомленным, медлительным и даже 
несколько отрешенным от мирской суеты. Перед началом деловой части беседы 
состоялась церемония фотографирования. Теперь это для меня тоже исторический 
снимок. Сославшись на высокое поручение, я обосновал существо нашей просьбы
221
и в связи с этим высказался по поводу перспектив дальнейшего развития 
советско-ливийских отношений. Каддафи не сразу дал ответ. Несколько минут он 
молча размышлял, а я оглядывал в это время громадный шатер лидера. В нем 
практически не было мебели, кроме небольшого столика, нескольких кресел,