сли бы 
имелись данные о медицинских обследованиях людей до взрывов, то теперь, 
очевидно, 
никаких недоуменных вопросов не существовало бы. А громкие, но бездоказательные 

публичные возмущения - это только эмоции. Во всем мире люди болеют, безвременно 

умирают, рождаются неполноценными, и причина, надо думать, не только 
радиоактивные 
осадки, но и социальные, экологические условия, алкоголь, курение и так далее. 
Вот что по этому поводу говорил директор Научно-исследовательского института 
медицинской радиологии член-корреспондент АМН СССР А. Ф. Цыб, возглавлявший 
авторитетнейшую комиссию ученых из ведущих научных учреждений страны, в том 
числе 
и Казахстана. 
"Архивные документы свидетельствуют, что специалисты старались учесть все 
факторы, 
которые позволили бы произвести взрывы с наименьшими последствиями. Но надо 
помнить, что их усилия были ограничены уровнем знаний, которыми они располагали 
на 
тот период времени. Вся подготовка к взрывам и они сами проходили в обстановке 
строжайшей секретности. Местные власти практически ничего не знали. Во время 
[138] 
испытаний, кроме взрыва в 1949 году, жители окрестных деревень, поселков 
эвакуировались на различные сроки. Потом снова возвращались в родные места. 
Правда, 
как выяснилось, многие приходили по ночам что-то взять, дом посмотреть. Это 
увеличивало шансы на облучение. По нашим данным, за четырнадцатилетний период 
наземных и воздушных испытаний было облучено около 10 тысяч человек". 
Справедливо отметила комиссия, что мы, участники испытаний, были ограничены 
тогдашним уровнем знаний. Но главное, на мой взгляд, отсутствие свободы 
действий. Кто 
бы мне позволил лететь за облаком взрыва и по пути интересоваться самочувствием 

людей? В том-то и вся трагедия, что в ту пору организаторы испытаний были 
озабочены в 
первую очередь боевыми свойствами ядерного оружия и своевременно не проявляли в 

полном объеме гуманного беспокойства о людях... 
В конце марта позвонили из штаба и сообщили о предстоящем вывозе металла со 
свалки. 
Я должен был проследить, чтобы все прошло хорошо. Но хорошего оказалось [139] 
мало. 
Прибыли самосвалы, погрузочный кран, а металлолом таких габаритов, что 
разместить 
его в кузова машин невозможно. Брали что помельче. Какое богатство: высшего 
качества 
танковая и орудийная сталь, дюраль, бронза, детали из сложных сплавов! Все это 
пойдет 
на переплавку на каком-нибудь заводе, и ценнейший металл будет истрачен на 
изготовление заурядных изгородей и ворот. 
Но дело даже не в расточительстве, а в радиационной опасности. Разбитая техника 

вывозилась из эпицентра взрыва и ближайших площадок, вся она заражалась не 
только в 
момент "своего" взрыва, но и последующих взрывов. А ее без проверки, без 
дезактивации 
тащили в Жанасемей... 
Работали солдаты без противогазов, единственное, что я запретил, так это 
курение. Во-
первых, курить на зараженной местности вообще нельзя, а во-вторых, попадались 
емкости 
с остатками горючего, баллоны с газом и другие предметы, которые могли легко 
воспламениться. 
Вывозили металлолом несколько дней, а свалка почти не уменьшалась. Потом 
завьюжило, 
ударили степные морозы. Колючий ветер обжигал лицо, и работать в поле стало 
невыносимо. Я позвонил начальству. Мой доклад не понравился. 
- Перестраховка! Всю технику, собранную в пункт эвакуации, тщательно 
дезактивировали. Это не ваша забота... 
И хотя забота была "не моя", на следующий день И. Н. Гуреев позвонил сам и 
сказал, что 
для контрольной проверки радиоактивности лома на свалке выезжает специалист 
майор 
Соколов. 
Весна 1956 года принесла большие хлопоты. Срочно готовились площадки к 
испытанию 
какой-то новой бомбы. Что за "изделие", какие результаты можно ожидать - как и 
всегда, нам не сообщалось. 
В программе все расписано: что и в каком количестве выставлять. Утвержденная в 
высших инстанциях программа - основание [140] для выделения материальных 
средств. 
Благо, что строить ничего не надо - уже некогда