м руководителем и 
не 
терпел промедлений. С Князевым их сближала не только давняя совместная служба, 
но и 
рыбалка. Как бы ни были заняты оба Германа - на рыбалку выбирались непременно. 
Лучшим местом они считали искусственное озеро, которое образовалось в 
результате 
атомного взрыва, произведенного в интересах народного хозяйства [115] на 
небольшом 
удалении от Опытного поля. Я не видал того озера, но сослуживцы рассказывали, 
что 
рыбы там много и никакой опасности она не таит, хотя дно водоема было 
эпицентром 
подземного взрыва. 
В дороге я узнал, что на КП, в комнате, где были в момент взрыва бомбы Курчатов 
и 
Неделин, ударной волной сорвало и выбило дверь, и она одновременно ударила 
обоих. 
Игорю Васильевичу досталось больше и даже пришлось срочно позвать врача. 
Досталось 
начальнику полигона Енько и Князеву, которые находились вместе в комнате с 
открытыми окнами и наблюдали за взрывом. 
Мы объехали несколько площадок, где стояла боевая техника. Всюду страшная 
картина: 
разбросаны исковерканные узлы танков и поломанные пушки, груды раскрошенного 
кирпича, тлеющие головешки... 
Вскоре появилось еще несколько машин. Приехали Курчатов с учеными, Неделин, 
Енько 
и Гуреев. Из одной "Победы" торопливо вышел майор Соколов с дозиметром и что-то 

крикнул полковнику Гурееву - видимо, доложил о высоком уровне радиации. В. Л. 
Соколов временно исполнял обязанности адъютанта Бориса Суханова, сломавшего 
накануне ногу. 
Полковники Бенецкий и Князев пересели в прибывшие машины, а мне было приказано 
возвращаться на "Победе" в городок. 
В городок я добрался уже под вечер. Возле КПП меня встретили особист с женой. 
- Слава Богу, живой! - бросилась ко мне небольшого роста его синеглазая супруга.
 - 
Там, говорят, жертвы есть. У нас здесь тоже едва беда не случилась... 
Я узнал, что в подвальном помещении госпиталя ударной волной выбило двери, 
раскидало детей и только по чистой случайности никто серьезно не пострадал. 
Дети, 
приведенные в подвал рано утром, набегались, утомились и уснули на коленях 
своих мам 
возле теплых труб. Если бы они продолжали резвиться, могли бы получить ранения 
от 
выбитых досок и стекол. А так лишь некоторые ушиблись о стену. [116] 
Однако без потерь все же не обошлось. В те годы об этом официально не 
сообщалось, да и 
вообще говорить не разрешалось. Со временем факты искажались, а затем 
забывались. 
Так вот, на полигоне тогда случайно пострадали несколько солдат. И тем обиднее, 
что 
произошло это далеко от эпицентра, на открытой местности. 
В населенном пункте Майское, недалеко от нашего городка, одна семья не покинула 
дом, 
как требовал офицер из службы безопасности. Во время взрыва обломилась старая 
доска 
потолка и концом задела висок девочки лет пяти - шести. На место происшествия 
срочно выехал врач, но помощь девочке уже не понадобилась, она скончалась 
мгновенно. 
Позже на полигоне говорили шепотом, как старая женщина в Майском, обливаясь 
слезами, проклинала всех, кто изобрел и испытывал в Казахстане "атомы смерти", 
покушаясь на самого Всевышнего. 
В Семипалатинске и Усть-Каменогорске в некоторых домах были выбиты стекла, 
упали 
трубы, кое-где повреждены крыши. 
Мой начальник был крайне [117] недоволен: 
- Где ты мотаешься? Тут, понимаешь ли, задают вопрос за вопросом: что горит, 
почему 
много дыма? Я спрашиваю у твоих офицеров, а они заверяют, что горючее на 
площадках 
не воспламенилось!.. Ничего они не видели! 
- Да, - подтвердил я, - горючее из большого резервуара вылилось, но не 
воспламенилось. Образовалась лужа. Чтобы не въехал кто-либо в эту лужу, я 
поджег ее с 
разрешения полковника Бенецкого. 
Это несколько охладило гнев Горячева. Мой доклад уже не требовался. О том, что 
испытание водородной бомбы прошло успешно, Курчатов уже доложил правительству, 
а 
все остальное - мелочь. 
Голодный, уставший, с чувством неудовлетворенности собой, я