в и бульдозеристы. Одни дежурят у телефонов, и если понадобится 
- 
исправят подвесной кабель. Другие ежедневно приглаживают бульдозерами дорогу. 
Разумеется, не только для бензовозов и грузовиков. 
Главное - для "невесты". Так называют "изделие", атомную бомбу, когда 
транспортируют ее на специальных машинах под усиленной охраной ГБ на опытное 
поле. 
"Невеста едет!" - и на дороге все замирает. Никто не имеет права появиться ни 
впереди, 
ни позади. Не приведи Господь оказаться на пути "невесты". 
Об этом я узнал позже, а в тот раз мне [12] даже не было известно, что 
бензовозы везли 
авиационное горючее на Опытное поле для моей научной группы. Этим топливом 
заполнялись резиновые резервуары емкостью четыре и восемь тысяч литров и две 
железнодорожные цистерны - специалисты службы горюче-смазочных материалов 
намеревались испытать прочность этой тары при взрыве атомной бомбы. У солдат 
были 
мрачные лица. 
- Сержанта нашего грозой убило, - пояснил один из них. - По телефону говорил. 
Искра из трубки прямо в висок и насмерть... - и он показал на безжизненное тело 
в 
кювете, прикрытое шинелью. 
Растерявшиеся солдаты вместо того чтобы не медля сделать пострадавшему 
искусственное дыхание, массаж сердца, втащили его в придорожный кювет и 
завалили 
комьями земли, надеясь тем самым "размагнитить" наэлектризованное тело. Не знаю,
 
насколько реален такой способ оживления пострадавшего, но в детстве я не раз 
слышал, 
что пораженного грозой человека нужно немедленно засыпать землей. 
Сержант скончался, не приходя в сознание, и был уже холодный. 
- Сообщили в часть? - спросил я. 
- Не сразу. Боялись звонить, пока гроза бушевала, аппаратура не заземлена. 
Прошло уже 
часа два, а врача все нет. 
Расстроенный, я убеждался, что в части, куда я еду выполнять особое задание, 
нет 
порядка. Всю дорогу думал о несчастной матери сержанта, которой сообщат о 
нелепой 
гибели ее сына. Еще не вступив в должность, я ощутил разочарование новым 
назначением. 
На контрольно-пропускном пункте дежурный тщательно проверил мои документы и 
велел раскрыть чемоданы. Подъехали к длинному безоконному, низкому зданию под 
жестяной крышей, похожему на колхозную конюшню. 
- Это гараж, - сказал лейтенант, старший колонны, - в нем и живем. Паршиво, но 
и 
для вас найдется место. [13] 
- Но я подполковник, - сорвалось у меня с языка. - Я из Министерства обороны... 

- Если вы командированный, вас поместят в прекрасной гостинице на берегу Иртыша,
 
там все удобства. А если служить, то - здесь. Правда, есть тут еще офицерские 
общежития, но новичку там койку, наверное, не получить. Забито до предела. 
Я затащил в единственную свободную комнату свои вещи и решил смыть с себя 
дорожную 
пыль. Воды в общей умывальне не оказалось, и я отправился на берег Иртыша. 
Городок небольшой, но ухоженный, много зелени. Вдоль улиц молодые тополя и 
клены, 
на газонах зеленеет травка. Красивое белое двухэтажное здание с колоннами - 
штаб. 
Фасадная сторона обращена в степь, словно для удобства обозрения из больших 
окон 
всего полигона. Часовой с автоматом в бинокль следил за баржей на Иртыше, 
груженной 
бочками. Он имел право сделать предупредительный выстрел, если с палубы кто-то 
будет 
фотографировать городок или бросится в воду. 
За Иртышем - запретная зона. Единственный обитатель правого берега - бакенщик, 
которого в его маленьком домике изредка навещает офицер из особого [14] отдела. 
Через 
дорогу - детский садик, двухэтажная школа, за ней - громадная тепловая 
электростанция. На окраине городка на ровной площадке с реденькими посадками 
тополей новые трехэтажные жилые дома - четыре заселены и один пустует. Не так 
уж 
плохо с жильем для семейных офицеров. 
Тогда я еще не знал, что много квартир в этих домах отведено для приезжающих на 
время 
испытаний специалистов, ученых, военачальников. И