сле и 

конструктор Артем Иванович Микоян. 
Несколько позже я познакомился с другими начальниками научных групп нашего 
отдела 
вооружения: от ВМФ инженер-подполковник В.Н.Сердобов, от войск связи 
подполковник 
Н.Н.Бойцов, от химических войск майор Е.Н.Беляйков. Из-за строжайшего режима 
секретности я, новичок, не мог позаимствовать у своих сослуживцев какой-нибудь 
опыт 
организации научных исследований и толком не знал, кто над чем конкретно 
работает. 
Каждый варился в собственном котле, и руководство почти не интересовалось нами. 

У меня еще не было ни людей, ни техники, выезжать спозаранку на Опытное поле не 

было никакой надобности, и вместе с Горячевым я уехал в городок. 
Прощаясь, Иван Алексеевич поинтересовался: 
- Говорят, что ты и ружье привез? 
- Охотничье и малокалиберку. 
- Поедем завтра, поохотимся. И дело одно сделаем... Выехали в восемь утра - до 
этого 
времени из автопарка машины не выпускают. 
Утро было тихое и уже [42] жаркое. В сорока километрах от городка свернули с 
дороги и 
поехали по ровной степи с прежней скоростью. Водитель как-то находил старый 
след и 
вел машину уверенно, не опасаясь наскочить на камень или влезть в яму. 
Сожженная 
солнцем колкая трава хрустела под колесами, и казалось, что мы едем по мелкой 
щебенке. 
В степи ни души. Только кузнечики вылетали из-под колес. 
Примерно через час увидели плоскую возвышенность. Травяной покров на ее покатых 

склонах был гуще, проглядывались и синенькие цветы. Мы въехали в широкую 
ложбину, 
где трава была еще выше. Показались небольшие стога сена. Возле одного стога 
приютился шалаш. Над погасшим костром висело закопченное ведро. Из шалаша вышел 

заспанный солдат. 
- Много накосили? - поинтересовался Иван Алексеевич. 
- Пока шесть стогов. Жара мешает. Зато сено просыхает хорошо. 
Позже я узнал, что трава косилась для кормления подопытных животных и 
изготовления 
матов, которые потом использовались на опытных площадках. 
Еще через десять - пятнадцать километров мы остановились на возвышенности с 
отрытыми небольшими котлованами. 
- Вот здесь будут стоять твои грузовые машины с продовольствием и вещевым 
имуществом, - сказал Горячев, когда мы отошли в сторону. - Ударная волна тут 
уже 
слабая, а выпадение радиоактивной пыли из облака проверим. Это твоя новая 
задача. 
Отсюда до "П-2" полсотни километров. 
Мои сомнения, что одному будет нелегко справиться с такими расстояниями, 
оказались 
напрасными. 
- Тебе только проследить надо. Заниматься всем этим будут продовольственники и 
вещевики, которые приедут из Москвы. 
Я начинал познавать свою роль на предстоящих испытаниях и лишних вопросов не 
задавал. 
Спустившись с небольшой возвышенности, мы въехали в безжизненное разрушенное 
казахское селение. От 
[43] глинобитных домов лишь кое-где остались стены. Ни одного целого дома, ни 
одной 
трубы. Ни рам, ни кирпичей, ни бревен. Все вывезено хозяевами этих убогих жилищ.
 
Когда люди уезжали из обжитых кишлаков, освобождая прилегающую к полигону 
территорию, военные помогали перевозить на автомашинах все, что имели жители, и 

даже доски полов, потолков - все, что могло пригодиться для постройки жилья на 
новом 
месте. 
Вдруг неожиданно по заросшей улице кишлака, опасливо озираясь, зашагала 
большущая 
длинноногая птица. Я не сразу догадался, что это дрофа. Мне показалось, что 
сюда забрел 
страус, так велика была птица. Дрофа не торопилась взлетать, и это погубило ее. 
Горячев 
проворно достал из чехла двустволку и, зарядив картечью, приказал водителю: 
- Гони! Скорее! 
Подъехав метров на десять - пятнадцать, Горячев выстрелил. Птица, ставшая уже 
редкостным экземпляром казахских степей, распластав крылья, беспомощно 
опустилась 
округлой беловатой грудью на заросшую сорняками