объяснение наступательной направленности плана вполне очевидно — вместо того 
чтобы принимать удар в лоб, наносим свой удар во фланг, вынуждая противника 
отказаться от наступления под угрозой флангового обхода. Считаю необходимым 
также сказать несколько слов о французской армии тех лет, очень много 
занимательных параллелей намечается. Основу военной доктрины составлял «элан» 
(порыв), проще говоря, стратегия и тактика были наступательными. Французский 
устав 1913 года начинался с высокопарного заявления: «Французская армия, 
возвращаясь к своей традиции, не признает никакого другого закона, кроме закона 
наступления». Далее следовали заповеди, составленные из говорящих сами за себя 
тезисов: «наступление без колебаний», «неистовость и упорство», «сломить волю 
противника», «безжалостное и неустанное преследование». «Только наступление, — 
возвещал устав, — приводит к положительным результатам». В том же духе было 
настроено высшее руководство страны. Президент республики Фальер заявил в 1913 
году: «Только наступление соответствует темпераменту французского солдата. Мы 
полны решимости выступить против противника без колебаний». Желающие могут 
смело искать 10 различий с тем, что наблюдалось у нас перед 1941-м, а мы 
продолжим наше повествование, обратившись к военным планам России образца 1914 
года.
Как и предполагалось на совместных совещаниях начальников генеральных штабов 
Франции и России, планы русского командования тоже были наступательными. 
Позволю себе дать слово документам. По плану 1912 г., утвержденному Николаем II 
1 мая 1914 г., общей задачей был «переход в наступление против вооруженных сил 
Германии и Австро-Венгрии с целью перенесения войны в их пределы». (История 
военной стратегии России. М.: Кучково поле, 2000. С. 101. Со ссылкой на РГВИА, 
Ф. 2000, Оп. 1. Д. 459, Л. 7). Предполагалось достигнуть целей войны в течение 
1,5—2 месяцев. В 1914 г. тоже все было в порядке с «малой кровью, на чужой 
территории». Говоря о военных планах России, хотелось бы отметить следующее. 
Наступательный характер действий русской армии объяснялся не только 
союзническим долгом. Обязательствами перед Францией определялось направление 
главного удара — Германия, так называемый план «Г». Поскольку Восточная Пруссия 
была крепким орешком, более целесообразным русское высшее военное руководство 
считало нанесение основного удара по Австро-Венгрии, так называемый план «А», 
но пассивная стратегия не предусматривалась ни в каком случае. Окончательный 
вариант плана, принятый под давлением Жоффра, реализовывал стратегию 
воздействия на немцев с целью заставить их распылить силы. Предполагалось, что 
основной удар Германия нанесет по Франции. Если русские войска будут проводить 
пассивную, оборонительную стратегию, то немцы могут оставить в Восточной 
Пруссии минимум сил, сосредоточив максимально сильную группировку против 
Франции. Затем, разгромив Францию, повернутся всеми силами к России. Напротив, 
если русская армия начинает наступление против Восточной Пруссии, то немцам 
придется ослабить группировку войск, действующую против Франции, усилив оборону 
этой области. Более того (как это реально и случилось), в случае сильного 
давления русских войск на колыбель прусского духа придется снимать наступающие 
во Франции войска, сажать их в поезд и везти на Восток. Эти закономерности, 
относящиеся к разным театрам военных действий, применимы и для большого по 
своей протяженности фронта двух воюющих армий. Если мы наступаем на одном 
участке фронта, то целесообразно проводить активные наступательные действия и 
на другом с целью не допустить рокировки противником резервов на выручку своим 
войскам.
Теперь на очереди планы стран Оси. Начнем с Австро-Венгрии. Концептуально, 
разумеется, ничего нового — план войны наступательный. Но позволю себе 
процитировать слово в слово написанное по поводу мотивировки наступательных 
планов Австро-Венгрии генералом русской армии Андреем Медардовичем 
Зайончковским, учившим будущих красных командиров тяжелому опыту Первой мировой 
войны. Итак: «Конрад в своих мемуарах пишет, что его руководящей идеей операций 
против России было наступление невзирая на риск, так как оборона при первых же 
столкновениях повлекла бы катастрофу для австро-венгерской армии. 40 дивизий, 
собранных в Галиции (эшелоны „А“ и „С“), не могли оставаться пассивными в то 
время, когда численно превосходные русские силы теснили бы союзников в 
Восточной Пруссии и Румынии, а затем после легкой победы над ними обрушились бы 
всеми силами на Австро-Венгрию. Перейдя Верхнюю Вислу, близ впадения в нее р. 
Сана, и сковав австро-венгерские армии в Галиции, русские открыли бы свободный 
путь на Берлин или Вену. „Прежде всего возможно крупными силами дать 
генеральное сражение русским войскам, сосредоточенным между pp. Вислой и Бугом, 
при содействии с севера удара на Седлец большею частью собранных в Восточной 
Пруссии германских сил, — такова была ближайшая цель моего плана“, — пишет 
Конрад (Feltlmarschall Conrad. Aus meiner Dienstzcit, IV. 1923. C. 286)» 
(Зайончковский A.M. Мировая война 1914—1918 гг. М.: Государственное военное 
издательство Наркомата обороны Союза ССР. 1938. С. 67—68). Известный советский 
военный теоретик А. Свечин рисует обстановку даже более прозаически: 
«Австрийский генеральный штаб, с Конрадом во главе, рассуждал перед мировой 
войной так: Россия может выставить против нас на 20-й день мобилизации 35 
дивизий, на 30-й день — 60 дивизий; Австрия может на 20-й день располагать 
четырьмя десятками дивизий. Значит, австрийцы должны наступать: при обороне 
австрийцы будут раздавлены, при наступлении они могут рассчитывать даже на 
некоторый численный перевес». (Свечин А. Постижение военного искусства. М.: 
Русский путь. 2000. С. 370). Побудительные мотивы Австро-Венгерского штаба 
вполне очевидны. Если начать наступать, то есть шанс перемолоть некоторое 
количество русских дивизий, пользуясь первоначальным превосходством. 
Прибывающие по мобилизации русские дивизии уже не будут иметь такого