предстоящих поездках Ельцина и других российских руководителей в Кузбасс, Коми 
АССР и другие регионы. В соответствующие органы на местах сразу были отданы 
распоряжения о заблаговременной подготовке для приезжающих информационных 
материалов о насущных социально-экономических и политических проблемах 
соответствующих автономных республик, краев и областей России, а также об 
обеспечении безопасности и надежной связи в ходе поездок. Во время визитов 
Ельцина за рубеж, например в Чехословакию, ему также предоставлялась 
необходимая информация, в том числе и по линии разведки.
    После избрания Ельцина Президентом России с его участием впервые было 
проведено совещание руководителей российских органов госбезопасности. В нем, в 
частности, приняли участие Руцкой, Силаев, Попов, Бурбулис. С докладами 
выступили Ельцин и Крючков. Атмосфера совещания была конструктивной, и все 
участники остались довольны. Иными словами, у руководства Комитета 
госбезопасности были достаточно хорошие отношения с руководством России. Ввиду 
продолжавшегося обострения обстановки в стране председатель КГБ Крючков и 
министр обороны Язов приняли 5 августа 1991 г. решение создать совместную 
группу экспертов и поручить ей проанализировать возможные последствия на случай 
введения в отдельных местностях страны чрезвычайного положения. В эту группу 
вошли наши ведущие аналитики: бывший начальник секретариата КГБ СССР 
генерал-майор Владимир Жижин и мой помощник полковник Алексей Егоров, а от 
Министерства обороны — командующий воздушно-десантными войсками 
генерал-лейтенант Павел Грачев. Через два дня они четко доложили согласованные 
оценки. Суть их сводилась к тому, что ситуация в стране действительно 
критическая, выходящая из-под контроля, и от государственных инстанций 
требовалось принятие решительных мер в соответствии с законодательством для 
недопущения полного хаоса. С другой сторо-
206
ны, эксперты подчеркивали настоятельную необходимость тщательной подготовки 
таких шагов, поскольку поспешные действия, будучи неверно истолкованными, могли 
спровоцировать акции гражданского неповиновения с непредсказуемыми 
последствиями. С мнением экспертов согласились.
    Тем не менее буквально через 10 дней этой же группе было поручено на основе 
ранее принятых, но не выполненных нормативных документов Верховного Совета, 
Президента и правительства СССР сделать выборку первоочередных мер на тот 
случай, если высшее руководство страны сочтет все же необходимым ввести 
чрезвычайное положение. Такой перечень, предусматривавший в первую очередь 
восстановление конституционной законности и правопорядка, воспрепятствование 
губительной экономической дезинтеграции, прекращение кровопролитных 
межнациональных конфликтов, борьбу с преступностью, сохранение единства 
государства и обеспечение жизненных прав и интересов граждан, был подготовлен.
    В субботу, 17 августа, когда я уже собирался отправиться с работы на дачу, 
мне позвонил Крючков и предложил принять участие в ужине с главой правительства 
Павловым в недавно построенной представительской резиденции КГБ. Я понял, что 
встреча будет важной. В резиденции, куда мы вскоре прибыли, я встретил также 
Язова, Бакланова, Варенникова, Шенина и Болдина. Главным образом обсуждался 
вопрос о том, кому ехать к Горбачеву для информирования его о критическом 
состоянии дел в государстве. Павлов настаивал на немедленной поездке в Форос, 
поскольку он как глава правительства не намеревался далее один нести 
ответственность за грозящую катастрофу. Во время беседы Крючкова вызвали к 
телефону. Звонил Горбачев. Из всей обстановки на встрече явствовало, что ее 
участники рассчитывали на его понимание и поддержку.
    Целью поездки было убедить Горбачева отказаться от бездействия. На 
следующий день к нему отправились Бакланов, Шенин, Варенников и Болдин. До 
вечера 18 августа у меня не было никакой информации о результатах поездки в 
Форос. Впоследствии мне сказали, а теперь в результате всех судебных 
разбирательств этот факт можно считать установленным, что Горбачев, принимая 
делегацию своих приближенных из Москвы, был расстроен, плохо себя чувствовал, 
нервничал и попросту не знал, что делать. Никаких «ультиматумов» ему не 
предъявлялось. Президент самоустранился от любых решений, заявив, что 
руководство страны может предпринимать что угодно, но без него. Возвращаться в 
Москву вместе с делегацией он отказался. Было ясно, что он решил отсидеться и 
посмотреть, как будут развиваться события, чтобы затем публично высказать свое 
отношение к ним, приняв наиболее выгодный для себя вариант.
    Примерно в 10 часов вечера в воскресенье, 18 августа, раздался телефонный 
звонок от Крючкова. Он сообщил, что находится в
207
Кремле, и попросил меня подъехать туда за материалами о первоочередных мерах в 
случае возможного чрезвычайного положения. Очень поздно, около 2 часов ночи, 
когда мы возвращались на машине председателя на Лубянку, он сообщил мне о 
только что принятом решении о введении чрезвычайного положения и создании 
соответствующего Государственного комитета во главе с вице-президентом Янаевым. 
Я решил не ехать домой, а переночевать на работе. Так все это началось.
    В 6 часов утра 19 августа мне стало известно, что в Москву вводятся войска 
для усиления охраны жизненно важных объектов и недопущения хаоса. Сейчас 
очевидно, что это было крупной ошибкой. Многие люди, не успевшие разобраться в 
ситуации, посчитали присутствие в столице вооруженных сил посягательством на 
свои демократические права. Не прочитав еще программных документов 
Государственного комитета, не поняв, что единственной целью введения войск было 
предотвращение массовых беспорядков, грабежей и насилия, часть горожан 
выступила с протестом против самого факта присутствия танков на улицах Москвы.