отпустить его. Ни прямых, ни косвенных улик у нас на тот момент не имелось.
    Хотя Гордиевский и не был суперагентом, как его хотят представить сейчас на 
Западе, в некоторых вопросах он был весьма профессионален, в частности умел 
выявлять наружное наблюдение, отрываться от него. Сотрудникам соответствующей 
службы не делает чести то, что Гордиевский сумел перехитрить их и уйти из поля 
зрения. Когда он исчез, предположили, что это произошло случайно и что, 
возможно, он уехал на дачу к кому-либо из друзей. Отработка этой версии 
результатов не дала. Гордиевский исчез бесследно.
    Покинуть Советский Союз без посторонней помощи он не мог. Фальшивым 
паспортом английский агент, разумеется, был снабжен заранее, но с ним не сядешь 
на первый самолет без профессиональной поддержки. КГБ был осуществлен комплекс 
поисковых и других оперативных мероприятий, которые безуспешно продолжались до 
тех пор, пока англичане не проинформировали нас, что Гордиевский находится в их 
стране. Только тогда мы окончательно убедились, что он предатель.
    Естественно, в КГБ началось разбирательство, и мне тоже пришлось принять 
участие в анализе происшедшего. Мы обязаны были подготовить для вышестоящего 
начальства детальные и объективные отчеты, в которых тщательно 
восстанавливались обстоятельства зачисления Гордиевского в свое время на службу 
в органы КГБ, определялся круг лиц, ответственных за руководство им на 
различных этапах работы, выявлялись упущения в изучении особенностей его 
характера и поведения. Я не пытался снять с себя ответственность за серьезные 
промахи, допущенные по линии разведки и контрразведки. Но проблема состояла в 
том, что Гордиевский никогда не выделялся чем-то особенным. Он со всеми 
коллегами поддерживал дружеские отношения, не вступал в ссоры, не отзывался о 
ком-либо отрицательно.
146
    Из представителей целого ряда подразделений была создана комиссия по 
расследованию, которая по окончании работы рекомендовала руководству наказать 
людей, имевших отношение к службе Гордиевского в разведке и отвечавших за 
руководство его оперативной деятельностью. Большинство к этому времени уже 
находились в отставке, поэтому критика не имела для них особых последствий. 
Однако 15 действующих офицеров получили взыскания. Я тоже был вызван на ковер 
председателем КГБ СССР и получил выговор.
    Это наказание я переживал тяжело. Ни к подбору Гордиевского в органы 
госбезопасности, ни к его направлению в разведку я отношения не имел, но меня 
угнетало то, что чрезвычайное событие произошло в курируемом мною подразделении.
 Грубые промахи в наблюдении за Гордиевским в 1985 году, в результате чего ему 
удалось бежать из страны, конечно, были для нас сильным ударом и большим 
успехом англичан. Возможно, за Гордиевским нужно было лучше присматривать, 
когда он работал за рубежом. В то же время я считаю, что комиссия в своих 
выводах исходила из стремления во что бы то ни стало найти и наказать виновных, 
но ведь есть пределы требованиям, которые можно предъявлять конкретным 
сотрудникам. Объявленный мне выговор был единственным замечанием, полученным за 
время работы на государственной службе с 1954 года, и, наверное, потому столь 
болезненным.
    Очень важной частью расследования по делу Гордиевского была подготовка 
предложений о реакции Советского Союза на действия англичан. Правительство 
Великобритании попыталось прибегнуть к обходным маневрам и шантажу. Вопреки 
обычной практике англичане не передали какого-либо официального сообщения через 
советского посла в Лондоне, а довели письменную информацию через специфические 
каналы в одной из третьих стран. Смысл этого состоял в том, чтобы не привлекать 
раньше времени внимания к готовящейся ими акции, направленной на то, чтобы 
отомстить Советскому Союзу за создание великолепной сети источников в Англии во 
время и после второй мировой войны. В английском обращении заявлялось, что 
Гордиевскому по его просьбе предоставлено политическое убежище в Великобритании 
и что англичане намерены теперь выслать из страны целый ряд советских 
представителей и членов их семей. Но советской стороне делалось предложение 
отозвать этих людей, чтобы избежать официального объявления их «персонами нон 
грата» и не допустить огласки. Взамен нам «рекомендовалось» не прибегать к 
высылке английских дипломатов из Советского Союза. Кроме того, англичане 
требовали предоставить семье Гордиевского возможность беспрепятственно выехать 
в Великобританию.
    В.А.Крючков и я потратили полдня на подготовку записки М.С.Горбачеву с 
предложениями о соответствующем ответе советской стороны. У нас самих сомнений 
и расхождений не было. Но как
147
далеко готовы будут пойти министр иностранных дел Шеварднадзе и Генеральный 
секретарь Горбачев? И начальник разведки, и я считали, что обращение англичан 
было слишком наглым. Естественно, невозможно требовать любви к иностранной 
разведывательной службе, деятельность которой с точки зрения местных властей 
является незаконной. Однако существуют своего рода неписаные правила игры, 
некие этические нормы, в обычных условиях соблюдаемые. Англичане же действовали 
так, как, по нашему мнению, даже не рискнули бы американцы. Мы рекомендовали 
советскому руководству не идти на уступки, а реагировать адекватно, то есть 
выдворить из страны ровно столько их представителей, сколько они собираются 
выслать советских граждан.
    В вопросе о семье Гордиевского мы стояли перед дилеммой. С одной стороны, 
было очевидно, что оставшиеся в Москве его жена и дочери не замешаны в 
преступлениях и не должны страдать из-за него, а с другой — вопрос о 
воссоединении семей уже имел свою историю. И ранее в ряде случаев