лучшего знакомства с оперативным составом и состоянием дел в стране пребывания. 
Сегодня нам известно, что Гордиевский встал на путь измены в середине 70-х 
годов. Уже тогда у нас были сигналы об утечке информации из Третьего отдела, но 
оснований подозревать Гордиевского не имелось.
    Гордиевский произвел на меня впечатление начитанного молодого человека, 
хорошо ориентирующегося в датской политической жизни. Он знал русских классиков,
 был знаком и с диссидентской литературой. Последнее не являлось чем-то 
необычным для сотрудников разведки, поскольку по долгу службы им полагалось 
знать как можно больше о том, что пишут о Советском Союзе как свои писатели, 
так и эмигранты. Есть соблазн предположить, что в литературных интересах 
Гордиевского был настораживающий сигнал. Однако это было бы упрощением. Не 
думаю, что чтение диссидентской литературы решающим образом повлияло на его 
политические взгляды. То же самое можно сказать и о его стремлении одеваться, 
как на Западе.
    Мне Гордиевский не показался одаренным сотрудником. Но он был относительно 
молод и с приобретением опыта мог добиться успеха. Обращало на себя внимание то,
 что высказывавшиеся Гордиевским оценки были не только деловыми, но и как бы 
отстраненными. Для настоящего же разведчика характерны такие качества, как 
большая заинтересованность в делах, любовь к профессии, которой он посвятил 
свою жизнь, чувство особой ответственности за порученное дело. Это не мешает 
объективности, а, напротив, делает более вескими мотивы деятельности разведчика.
 Гордиевский был, на мой взгляд, излишне замкнут. Я не исключал, что на него 
оказал большое влияние XX съезд КПСС. Разоблачение массовых репрессий, 
политических преследований и недемократических методов руководства При Сталине 
наложило отпечаток на убеждения молодого поколения, привело к разочарованию в 
действительности. Возможно, что недостаточно развитое чувство политической 
ответственности у Гордиевского объясняется этим. Может быть, его 
дезориентированность усилилась под влиянием полученных им в Дании впечатлений о 
социальных условиях, политической и личной свободе. Однако убежден, что не эти 
факторы стали первопричиной измены Гордиевского.
142
    Когда впоследствии мы изучали все обстоятельства его дела — а это более 
тысячи страниц различных материалов, — то убедились, что решающую роль сыграл 
неприятный для Гордиевского эпизод в связи с поездкой в ГДР в период его первой 
командировки в Данию. Тогда ему пришлось познакомиться с датской контрразведкой,
 поставившей его перед выбором: либо покинуть страну, либо начать негласное 
сотрудничество. Не исключено, что на него был оказан сильный нажим. Министр 
юстиции Дании, который является прямым начальником местной тайной полиции, 
заявил впоследствии, что в течение первых двух лет Гордиевский сотрудничал с 
датчанами, а затем был передан на связь англичанам. В дальнейшем министр 
воздерживался от подобных высказываний, видимо потому, что сам Гордиевский 
выдвинул версию о добровольном предложении своих услуг сразу англичанам, а не 
датским спецслужбам. Как бы то ни было, или член датского правительства 
поначалу наговорил лишнего, или Гордиевский лгал. Концы с концами здесь не 
сходятся.
    Таким образом, Гордиевский вел двойную игру в течение примерно 10 лет, 
прежде чем возникли подозрения в его предательстве и он вынужден был бежать в 
Англию. Определенным утешением для нас было то, что его положение в разведке 
было относительно невысоким и ущерб, нанесенный нам, оказался не столь тяжелым, 
каким мог бы быть, учитывая длительность его сотрудничества с иностранными 
спецслужбами. Определенные круги на Западе пытаются представить Гордиевского 
чуть ли не самым крупным шпионом нашей эпохи. Кое-кто осмеливается даже 
сопоставить его с Кимом Филби. Мягко говоря, это слишком большое преувеличение. 
Обычный оперативный работник, проведший две командировки в Дании, а затем 
приступивший к работе в резидентуре в Лондоне. Но нетрудно понять, что и сам 
Гордиевский, и его нынешние хозяева пытаются подороже продать его публике.
    В своей первой книге, вышедшей на Западе, он утверждает, что был резидентом 
КГБ в Лондоне. Это не соответствует действительности. Даже в этом факте, 
который легко проверить, он не удержался от преувеличения своей значимости. 
Гордиевский был всего лишь одним из многих кандидатов на пост резидента. В 1985 
году его вызывали в Москву на собеседование, чтобы ознакомиться с результатами 
работы и оценить его кандидатуру, но резидентом он так и не стал.
    В силу своего должностного положения Гордиевский никогда не имел доступа к 
высшим советским государственным секретам. Наибольший ущерб он нанес конкретным 
людям, особенно сотрудникам советской разведки. Ему были известны большинство 
наших офицеров, работавших в Дании и Англии, а также в определенной мере личный 
состав резидентур в других странах, курируемых Третьим отделом ПГУ.
143
    Имя Гордиевского в России не может вызывать ничего, кроме презрения. Взять 
хотя бы проблемы, которые он создал для своих бывших коллег. Очень многим людям 
он оборвал карьеру, испортил жизнь. После длительной и дорогостоящей подготовки 
некоторые из них так и не смогли поработать в странах, в которые готовились 
выехать, по проблемам, по которым специализировались. Сведения, выданные 
Гордиевским, привели к высылкам, отказам в выдаче виз большому числу экспертов, 
работавших в советских учреждениях за рубежом и не имевших какого-либо 
отношения к советской разведке.
    Получение советскими гражданами въездных виз в Англию на протяжении многих 
лет стало необыкновенно трудным. Оглядываясь назад, можно констатировать, что 
это было делом рук Гордиевского. Ведя двойную игру, он имел возможность 
манипулировать людьми и устранять конкурентов, в частности претендовавших на