Повсюду в Болгарии стоят памятники русским и болгарам, которые бок о бок 
сражались за независимость. Видеть эти искренние символы братства и дружбы 
всегда было очень волнующе. Не может не потрясти сердце русского, например, 
расположенный в самом центре Софии храм Александра Невского. На протяжении 
многих лет я часто бывал в Болгарии, и ощущение духовной близости и полного 
взаимопонимания никогда не покидало меня.
137
    Нынешняя ситуация, когда отбрасываются социалистические идеалы, когда 
история наших стран подвергается дилетантской фальсификации и осмеянию, когда 
заигрывание с Западом и самоуничижение преобладают над здоровыми 
патриотическими чувствами, я думаю, подходит к концу. Рано или поздно Россия и 
Болгария вновь будут вместе или, если хотите, рядом, потому что весь ход 
исторического развития говорит в пользу этого.
    Сотрудничество с болгарской разведкой имело свои особенности. Как известно, 
Болгария рассматривала Турцию в качестве своего потенциального противника. Это 
накладывало отпечаток на направленность работы по линии как разведки, так и 
контрразведки. У нас, естественно, были свои интересы, связанные с Турцией. Но 
они опять-таки, как и в Европе, в первую очередь объяснялись той угрозой, 
которую представляли ее союзнические отношения с США и НАТО. Поэтому наше 
сотрудничество с Болгарией касалось в первую очередь вопросов членства Турции в 
НАТО, ее возможных действий при обострении международной обстановки и 
американских замыслов на Балканах.
    Болгарские друзья больше, чем мы, интересовались чисто турецкими проблемами.
 Между этими двумя государствами всегда существовали напряженные отношения. 
Кроме того, в Болгарии жило довольно много турок. Уровень рождаемости среди 
мусульманского населения Болгарии существенно превышал рост славянского, и 
руководство Болгарии считало, что в перспективе это может создать весьма 
серьезные национальные проблемы. Тодор Живков рассматривал такую тенденцию как 
большую угрозу для государства. Болгарское правительство пошло на выделение для 
турок определенных районов проживания и ограничение свободы миграции. Затем оно 
предприняло усилия с целью эмиграции мусульман в Турцию. Для турок была открыта 
граница. Они получили возможность продавать свою собственность в Болгарии и 
вывозить из страны деньги. Некоторые болгарские турки воспользовались этим 
правом, но большинство восприняли принятые решения как принудительное выселение 
и в результате определенных усилий сохранили свои права.
    В Советском Союзе считали, что болгарские друзья должны были решать 
проблемы с турецким населением более гуманно и продуманно. Мы ведь сами начали 
в 80-е годы исправлять ошибки, допущенные по отношению к репрессированным 
народам в конце войны. Прежняя практика была решительно осуждена, и был принят 
целый ряд актов по восстановлению справедливости.
    Практику болгарских властей по отношению к туркам мы считали недопустимой. 
Мы не вмешивались во внутренние дела Болгарии, но давали понять Софии, в том 
числе и по линии разведки, что продолжение преследований турок могло иметь для 
нее крайне неблагоприятные международные последствия. Из моих собственных 
поездок в
138
Болгарию и встреч там я вынес впечатление, что болгарская политическая элита 
испытывала большие трудности в поисках внутреннего компромисса. Учитывая 
общественное мнение в стране, они были вынуждены проявлять твердость, хотя в 
беседах с нами допускали возможность иных, более гибких развязок.
    Советские разведчики пользовались авторитетом у руководства Болгарии. Мы 
передавали нашим болгарским друзьям сведения, которые расценивались 
специальными службами этой страны как весьма важные. Болгары, со своей стороны, 
передавали нам интересную информацию по Западу, однако ее калибр был меньшим по 
сравнению со сведениями, скажем, из ГДР. Сотрудничество с болгарскими 
спецслужбами имело место не только и не столько в сфере обмена информацией, 
сколько в подготовке кадров и оснащении их необходимыми оперативно-техническими 
средствами.
    В свое время мощная борьба против гитлеровского фашизма породила в Болгарии 
своих героев. Заместитель министра иностранных дел Стоян Савов, который отвечал 
за внешнюю разведку, был одним из них.
    Вместе со своим братом и женой Маей («Мая» — ее псевдоним, но все называли 
ее после победы именно так) Савов во время оккупации Болгарии немцами воевал в 
партизанском отряде. Он остался в живых после ожесточенных боев в феврале 1944 
года, в то время как около 20 его близких друзей погибли. Савов говорил мне, 
что до конца своей жизни он чувствовал себя обязанным бороться за дело погибших 
товарищей. Написать их героические биографии было для него слишком сложно — все 
ушли из жизни юношами.
    В память о друзьях по партизанскому отряду Савов продолжал после войны 
борьбу за социализм и справедливость в своей стране. Он неустанно работал, 
восстанавливая родную Болгарию, в большое будущее которой свято верил.
    Продолжительное время Стоян Савов возглавлял разведывательные органы страны,
 и мы близко познакомились в 80-е годы. Савов запомнился мне как чрезвычайно 
искренний и достойный человек, который в беседах не заигрывал, а прямо и 
откровенно излагал свою точку зрения. Он весьма корректно относился к 
законности и полагал, что Живков и его окружение, отступая от закона, совершали 
преступления, компрометируя социализм.
    В то же время он воспринял «бархатные революции» в Восточной Европе в 
1989-1990 годах как результат предательства Горбачевым социалистических идеалов.
 Руководитель болгарской разведки пришел к выводу, что происходившие изменения