Брежнева и Суслова до Андропова — было решительно настроено в пользу таких 
развязок, которые не предусматривали бы вмешательство во внутренние дела Польши 
военным путем.
    Когда В.Ярузельский ввел в стране чрезвычайное положение, это косвенным 
образом объяснялось им стремлением предотвратить еще более худший вариант, а 
именно ввод советских войск. Советский
135
Союз, возможно, не проявлял особой активности в опровержении подобных 
предположений, поэтому Ярузельский действительно мог верить в них. Однако я 
категорически отрицаю, что такие планы серьезно рассматривались в высших 
эшелонах власти Советского Союза.
    После 1980 года, когда я непосредственно занимался польскими делами, в 
позиции Советского Союза не произошло каких-либо существенных изменений, в том 
числе и в вопросах взаимоотношений наших разведывательных служб. В то же время 
польское руководство испытывало все большие трудности во внутренней политике, 
вызванные соперничеством с профсоюзом «Солидарность». Поляки советовались с 
нашими, но не по конкретным проблемам. Несколько раз в этот сложный период я 
бывал в Варшаве для консультаций на уровне министра, однако мы обсуждали 
исключительно вопросы внутренних дел и взаимодействия наших разведок. Поляки 
были вежливыми, корректными и компетентными. И тщательно оберегали свои секреты.

    Примерно так же складывались наши отношения с Венгрией, где я неоднократно 
бывал. Однажды я приезжал в эту страну вместе с Крючковым, которого хорошо 
помнили со времен его работы в советском посольстве вместе с Ю.В. Андроповым и 
который по-прежнему сохранял там обширные связи. Венгерская столица произвела 
на меня глубокое впечатление своей красотой и необычными для социалистического 
государства чертами. Это было в середине 80-х годов, и город уже носил на себе 
отпечаток перемен, приведших к «бархатным революциям».
    Венгрия раньше других восточноевропейских стран вступила на путь рыночной 
экономики. На улицах Будапешта выделялись магазины и рестораны европейского 
уровня.
    Какие-либо особенности в сотрудничестве с чехословацкими специальными 
службами, пожалуй, выделить трудно, разве только особую теплоту во 
взаимоотношениях. Чехи и словаки традиционно тянулись к русским. У нас много 
общего в образе жизни и традициях. Чехословацкие друзья были способными и 
трудолюбивыми. Они делали все возможное, чтобы сотрудничество шло на пользу 
интересам национальной безопасности.
    В Чехословакии я стал, кстати, впоследствии «кинозвездой». Сегодня этот 
эпизод кажется комичным, однако несколько лет назад трудно было сказать, какие 
он повлечет за собой последствия и как повлияет на политическую атмосферу во 
многих странах.
    Речь идет о том, что в 1990 году, уже в качестве заместителя председателя 
КГБ, я выехал в обычную деловую поездку в Прагу. Мне было поручено обсудить с 
нашими коллегами в Чехословакии принципиальные вопросы по линии спецслужб, 
такие как борьба с контрабандой, торговлей наркотиками и терроризмом. Я 
находился в командировке ровно столько, сколько было положено, и занимался 
только тем, что было поручено, встречаясь исключительно с людьми
136
из соответствующих подразделений чехословацких спецслужб. Иными словами, не 
было ничего необычного.
    Но по чистой случайности эта поездка совпала с крупными студенческими 
демонстрациями и другими потрясениями в стране. Ясно было, что на этот раз о 
направлении советских войск не могло быть и речи, но кому-то очень хотелось 
использовать сложившуюся ситуацию и разыграть карту «советской угрозы». Во 
всяком случае, вскоре в Англии появился телевизионный художественный фильм 
телекомпании Би-Би-Си, в котором персонаж «Грушко» в исполнении английского 
актера плел нить изощренного заговора против Чехословакии. Согласно сценарию 
этого фильма, называвшегося «Чешские шахматы», я находился в Праге по заданию 
Горбачева и Крючкова с целью организации государственного переворота и замены 
Густава Гусака на бывшего однокашника Горбачева по Московскому университету 
Млынаржа.
    Авторы фильма пытались создать впечатление, что он основывается на 
чехословацких источниках. Насколько мне известно, фильм широко демонстрировался 
в Европе. Многие приняли его за чистую монету. В Чехословакии была создана, в 
частности, специальная комиссия для расследования всей этой истории. Только 
осенью 1991 года, когда я был узником «Матросской тишины», мне довелось 
прочесть в «Комсомольской правде», что специальная комиссия вынесла заключение, 
соответствующее истине: никакого заговора не было. Все, за исключением фактов 
моего прибытия в Прагу самолетом в указанные сроки и отбытия из нее, было 
вымыслом.
    Вышесказанное свидетельствует о возможностях и влиянии средств массовой 
информации на общество. Какой ущерб нанесла эта выдуманная история нашей 
политике, трудно подсчитать, но то, что она обыгрывалась в течение многих 
месяцев и не способствовала росту престижа нашей страны за рубежом, — это факт.
    В нашем сотрудничестве с разведками стран Восточной Европы наиболее 
сердечными были отношения с болгарами. С давних времен между русскими и 
болгарами велся лишь один спор: кто кого больше любит.
    В прошлом веке русские освободили болгар от турецкого ига, во время второй 
мировой войны — от фашистской оккупации. Болгары встречали нашу армию цветами. 
Тысячи и тысячи советских солдат отдали свои жизни за свободу братьев-славян.