достижения в отношениях наших стран, ставшие возможными во многом благодаря 
умным, продуманным шагам Улофа Пальме.
    Несмотря на опровержения со стороны Министерства обороны, Швеция 
представляла дело так, будто у Советского Союза не было иных стратегических 
интересов, кроме как «пасти» свои подводные лодки в шведских территориальных 
водах. Объяснение, что это была навигационная ошибка, отвергалось, и эпизод 
рассматривался как звено в цепи усилий по подготовке агрессивных действий в 
отношении Швеции.
    Весной 1995 года это дело приняло иной оборот. Шведская сторона признала, 
что объекты, принимавшиеся ею за иностранные подводные лодки, были... морскими 
животными, которые никого не спрашивают, где им плавать. В результате этого 
«открытия» шумная многолетняя кампания лопнула, но дело было сделано, а шведы 
отнюдь не посыпали себе голову пеплом.
    Не менее интересной политической фигурой в 70-е годы был и президент 
Финляндии Урхо Кекконен. В западной политической литературе время от времени 
появляются намеки на то, что он чуть ли не был нашим агентом. Эти утверждения 
ошибочны, хотя по-своему понятны, потому что у Кекконена действительно были 
необычные контакты с нашей страной и ее представителями в силу особых отношений 
Финляндии с Советским Союзом.
    Финляндия, принимавшая участие во второй мировой войне на стороне Германии, 
не могла выйти из войны, полностью сохранив свободу своих внешнеполитических 
действий, как не могла рассчитывать на это и сама Германия. Для Советского 
Союза было жизненно важно не допустить повторения ситуации, когда враждебные
114
действия исходили бы от самой Финляндии или осуществлялись через ее территорию. 
Естественно, что советско-финляндский договор 1948 года в известной степени 
накладывал ограничения на внешнюю политику Финляндии.
    С другой стороны, неизменность внутреннего положения Финляндии, высокий 
уровень жизни, низкая безработица и стабильность, отвечали нашим интересам. 
Советский Союз и Финляндия в послевоенный период стали образцом стран с 
различным общественным строем, умеющих строить двусторонние отношения на основе 
взаимной выгоды. Около четверти всего финского экспорта шло в Советский Союз, 
который размешал там ряд выгодных для финнов заказов, отдавая им предпочтение 
исключительно из благих внешнеполитических соображений. Экономическое 
сотрудничество с Советским Союзом после войны было «золотым веком» для 
Финляндии.
    У.Кекконен прекрасно понимал, что самым важным для его страны было 
поддержание максимально дружественных отношений с Советским Союзом и заключение 
с нами выгодных экономических договоров и контрактов. В этих целях он 
задействовал все имевшиеся средства, включая дипломатию и личные контакты. Он 
часто бывал с визитами в Советском Союзе, хорошо лично знал руководителей 
нашего государства. Они также регулярно посещали Финляндию. Мне довелось в 70-х 
годах сопровождать в одной из таких поездок Председателя Президиума Верховного 
Совета СССР Н.В.Подгорного.
    Однако, в отличие, например, от Пальме, Кекконен поддерживал более тесные 
отношения с представителями посольства Советского Союза и относительно крупной 
резидентурой КГБ в Хельсинки. И советские послы, и советники-посланники часто 
встречались с Кекконеном. Он шел на контакт с нашими резидентами для того, 
чтобы информировать и получать информацию. Несомненно, такой зондирующий обмен 
мнениями был полезен для подготовки официальных шагов и переговоров. Встречи с 
нашим резидентом, который, как правило, занимал в посольстве должность 
советника-посланника, носили довольно доверительный характер. В результате 
такого неофициального общения были найдены развязки по целому ряду серьезных 
проблем советско-финляндских отношений.
    Разумеется, Советский Союз в отношениях с Финляндией всегда стремился 
отстаивать собственные интересы. Но Кекконен, как и Пальме, не был человеком, 
которому можно было приказывать, хотя в западных средствах массовой информации 
его подчас обвиняли в «зависимости» и «уступчивости». Он прислушивался к 
советам, но решения всегда принимал сам, исходя из интересов Финляндии. 
Неофициальные каналы общения использовались им ради реализации своей линии, 
которая так и утвердилась в истории международных отношений как «линия 
Паасикиви—Кекконена».
115
    Если подвести итог анализу работы Третьего отдела ПГУ в Скандинавских 
странах, мы добились наибольших успехов в Норвегии. Наша резидентура в Дании 
работала менее удачно, что было обусловлено отчасти ошибками в ее 
комплектовании. В Швеции нам также не удавалось добывать информацию того уровня,
 который требовался. Финляндию с другими странами сравнивать неуместно.
    Короче, наиболее интересные дела происходили в Норвегии. Резидентура 
действовала умело и изобретательно благодаря прежде всего профессионализму 
работавших в ней сотрудников. Может быть, не случайно впоследствии некоторые из 
них сделали успешную служебную карьеру, но считать Норвегию «чудодейственным» 
плацдармом для служебного роста, о чем немало пишется в Норвегии, не приходится.
 Кроме меня генералами стали работавшие там позднее Геннадий Федорович Титов и 
Владимир Иванович Жижин, причем последний — самым молодым генералом за всю 
послевоенную историю КГБ.,
    Когда Титов в качестве заместителя резидента прибыл в Осло в 1971 году, за 
его плечами был уже солидный опыт. Он окончил одно из высших учебных заведений 
Лондона, затем, в 60-е годы, весьма успешно работал в нашей резидентуре в 
Великобритании. Титов был необычайно целеустремленным оперативным работник ком,