задумался и сказал, что такие сведения предоставлены ему военными советниками. 
Думаю, что на деле он располагал разведывательной информацией. В дальнейшем я 
не раз вспоминал эмоциональную беседу Хрущева, особенно в свете известного 
инцидента с У-2.
    Хрущев, несомненно, знал о шпионских полетах и их маршрутах задолго до 
разразившегося скандала и давал норвежцам шанс еще раз подумать о практическом 
осуществлении своего внешнеполитического курса. Вполне могло быть, что 
норвежское правительство не
92
знало о вовлечении аэродрома Будё в такого рода активность Соединенных Штатов. 
С советской точки зрения это было бы самым худшим. На то, что Норвегия не будет 
бросать вызов Советскому Союзу, мы рассчитывали. Но допущение, что она не могла 
контролировать деятельность союзников на своей территории, в корне меняло 
стратегическую картину и требовало коррективов в советских оборонных планах. 
Было очевидно, что ни My, ни посол Норвегии не поняли, к чему клонил Хрущев, 
когда поднял вопрос о норвежских аэродромах.
    Как потом оказалось, действительно норвежские военные аэродромы 
использовались американцами для разведывательных полетов над территорией СССР.
    Признание в этом, как уже отмечалось ранее, сделал сам Э.Герхардсен, 
заверив Председателя Верховного Совета СССР Лобанова, что в дальнейшем это не 
повторится.
    Характерен для Хрущева и эпизод, который произошел уже после уничтожения 
самолета У-2. На одном из приемов в Москве он подошел к норвежскому послу 
Гундерсену, который стоял в сторонке, положив руки в карманы. «Покажите, что у 
вас в кармане», — просит Хрущев. Посол достает носовой платок. «А в другом?» 
Посол извлекает связку ключей. «Все в порядке, — с наигранным облегчением 
вздыхает советский премьер, — я просто хотел убедиться, не скрываете ли вы от 
нас что-нибудь еще». В такой, характерной для Хрущева, манере внимание 
норвежцев еще раз было привлечено к грубому нарушению ими обязательств о 
недопущении иностранных сил на свою территорию в мирное время. Но Хрущев не 
останавливается на этом. Он отводит посла к стене и рисует на ней воображаемую 
карту: «Это — Советский Союз. А это — Норвегия. Вот тут — Будё. Если то, что 
произошло, повторится еще раз, Будё больше не будет».
    Хрущев посчитал беседу с My столь важной, что поручил мне подготовить 
записку о ее содержании для членов Президиума ЦК. «Она должна быть готова в 
понедельник, — сказал Хрущев, — ну, а сегодня пятница. Пора и на дачу». 
Поскольку работы предстояло много, а дачи у меня не было, как, впрочем, не было 
еще и собственной квартиры, я сразу засел за работу. К понедельнику она была 
готова на 12 страницах. Помощник Хрущева Олег Трояновский внес очень 
незначительную правку, убрал из материала угрозу задать трепку братьям Олсоп, и 
записка пошла по инстанциям.
    Хрущев несколько раз собирался в Норвегию, и представители различных 
советских ведомств и учреждений в Осло тщательно готовили визит. Ожидавшийся в 
1959 году приезд Председателя Совета Министров СССР не состоялся. Хрущев 
отложил его со ссылкой на то, что норвежское общественное мнение не 
подготовлено к нему. В местной прессе, по его мнению, допускаются резкие выпады 
в адрес нашей страны и время для визита не созрело. Возможно, Хру-
93
щев хотел разобраться поглубже с историей использования американцами норвежских 
аэродромов, а может, были и иные причины. Во всяком случае, меня, работавшего в 
то время в МИД, вызвал заместитель министра В.С.Семенов и поручил подобрать 
наиболее оскорбительные заметки из норвежской прессы, чтобы обосновать отсрочку 
визита. Вскоре подборка наиболее агрессивных высказываний и публикаций была 
сделана и пущена в ход.
    В 1964 году ситуация была совсем иной. Визит Хрущева по линии МИД, разведки 
и посольства готовился тщательно около года, с тем чтобы дать советскому 
руководителю максимально точную картину положения дел на Севере Европы, 
подготовить его к вопросам, которые могут быть затронуты принимающей стороной в 
ходе переговоров, внести предложения о желаемых результатах поездки. Наши цели 
состояли в улучшении отношений с Норвегией, выработке общих подходов к освоению 
ресурсов континентального шельфа и углублении экономического сотрудничества. В 
резидентуре мы чувствовали, что Центр нервничает, потому что он постоянно 
ставил перед нами задачи получения все новой и новой информации.
    Была создана советско-норвежская рабочая группа по подготовке визита. В нее 
входили с норвежской стороны помощник премьер-министра по международным делам и 
вопросам безопасности Андерсен и уже упоминавшийся шеф норвежской контрразведки 
Брюн. Со стороны посольства в рабочую группу входил я. Секретарем группы была 
сотрудница МИД Норвегии Ховик, с которой я тогда впервые познакомился. Более 
подробный рассказ о ее судьбе будет ниже.
    Во время подготовки визита я был приглашен моим давним знакомым Андреасом 
Андерсеном. Он подчеркнул важность того, чтобы возникшие между нашими странами 
недоразумения были развеяны во время визита Хрущева или, по крайней мере, не 
омрачили его. Об этом он и хотел неофициально поговорить со мной. Я догадывался,
 что собеседник действовал по поручению Герхардсена.
    Андерсен попросил меня взять ручку и, по сути, надиктовал около десяти 
пунктов, отражавших платформу переговоров норвежского правительства с Хрущевым. 
«Мы хотим, чтобы эти сведения заблаговременно оказались на столе у Хрущева», — 
завершил он беседу.
    Я вернулся в посольство и подготовил по своей линии телеграмму о содержании 
беседы, но, прежде чем отправить ее в Москву, было решено ознакомить с ней