Норвежцы были удивлены, но назначение по каким-то причинам не состоялось. В 
норвежской референтуре работали всего два дипломата, но мы справлялись. Ничего 
сенсационного в двусторонних отношениях не происходило, а текущие дела были нам 
по плечу. Так называемая рутина иногда хороший признак. Значит, все идет 
нормально. Я ею не тяготился, напротив, находил интересной уже привычную работу 
по организации культурных обменов, личных контактов, которые постепенно 
расширялись. Возникавшие неприятности были связаны в основном не с Норвегией, а 
с ее союзниками. Тучей на относительно безоблачном небе всплыло дело о 
шпионском полете американского самолета-разведчика У-2, сбитого над 
Свердловском 1 мая 1960 г. Американцы не сразу узнали, что летчик Фрэнсис Гарри 
Пауэрс не только остался в живых, но и многое рассказал. Президент США
64
Эйзенхауэр, не зная о судьбе летчика, решился на ложь. Он публично заявил, что 
сбитый самолет выполнял задачи метеорологической службы. С советской стороны, в 
свою очередь, были представлены фотографии, подтверждавшие разведывательный 
характер полета, а также доказательства того, что пунктом назначения У-2 
являлся норвежский военный аэродром в Будё. Советский Союз потребовал от 
американцев безоговорочных извинений. США категорически отказались это сделать, 
и предстоящая встреча в верхах в Париже была торпедирована.
    Мне поручили пригласить в МИД норвежского посла Оскара Гундерсена. Когда мы 
шли к кабинету министра иностранных дел, норвежец поинтересовался, не известна 
ли мне причина вызова. Я ответил, что речь пойдет о событиях последних дней. О 
том, что Пауэрс жив, я, естественно, умолчал.
    А.А. Громыко был известен всем как чрезвычайно корректный и тактичный 
человек, однако на этот раз он выглядел очень мрачно. От имени советского 
правительства министр заявил протест норвежскому правительству в связи с тем, 
что оно вводит Советский Союз в заблуждение. Американский самолет-разведчик 
должен был приземлиться в Будё, а следовательно, норвежская территория 
используется в агрессивных целях.
    Норвежский посол, имея какие-то инструкции или по собственной инициативе, 
ответил, что такое является совершенно немыслимым. Норвежское правительство 
никогда этого не допустило бы.
    «Я не стану с вами больше говорить на эту тему, — сказал Громыко. — 
Сказанное мной является неопровержимым фактом. Доложите об этом своему 
правительству. Это все. Вас я слушать больше не желаю».
    Для дипломатии вообще и для Громыко в особенности такой тон беседы был 
очень необычным. Как правило, даже при передаче резких нот протеста вежливость 
обязательна. Иногда посла даже сочувственно похлопывают по плечу. Но в данном 
случае этого не произошло. Слишком явным было нарушение со стороны Норвегии ее 
официального внешнеполитического курса.
    Мы столкнулись с ситуацией, когда сами испытывали сомнения. Может быть, 
норвежцы не ведают, что происходит в их королевстве, то есть американцы 
обманывают их в основополагающих вопросах безопасности? Или же речь идет о 
сознательных действиях норвежского правительства, противоречащих официальной 
политике? Судя по всему, прерванный полет Пауэрса был не единичным эпизодом, а 
лишь звеном в серии разведывательных мероприятий американцев на протяжении 
длительного времени. Впоследствии я узнал, что Первый секретарь ЦК КПСС и 
Председатель Совета Министров СССР имел информацию о шпионской деятельности 
американцев в этом районе еще в 1958 году. На это было обращено внимание нор-
65
вежского правительства. Как чуть позже рассказал мне норвежский посол, 
Герхардсен в беседе с Председателем Верховного Совета СССР Лобановым признал, 
что определенные сведения о военно-разведывательной активности американцев 
Норвегия все же заблаговременно от них получала.
    Некоторые из наших военных полагали, что Норвегия ведет нечестную игру и 
может пойти на размещение на своей территории ядерного оружия, несмотря на 
официальные заверения в противоположном. Я эту точку зрения не разделял и 
оспаривал, в частности, в беседах с советским военным атташе в Норвегии. Он 
считал, что я слишком доверчив. Со своей стороны, я подчеркивал, что норвежское 
общественное мнение отреагирует очень сильно, если норвежское правительство 
будет вводить его в заблуждение по столь важному вопросу национальной 
безопасности и внешней политики. Если тайный сговор или обман выявятся, то 
правительство незамедлительно будет отправлено в отставку. Для НРП это было бы 
колоссальным поражением, и она могла бы лишиться власти на много-много лет. 
Поэтому, по моему мнению, маловероятно, что Норвегия отойдет от своей особой 
политики, не допускающей размещение; атомного оружия и иностранных войск на 
своей территории в мирное время.
    В конце 50-х годов у меня появилась возможность увидеть замечательные 
уголки своей собственной страны, в первую очередь Кавказ и Крым, куда несколько 
раз я ездил с норвежскими гостями. Весной 1958 года в Москву приехал мой старый 
знакомый Андреас Андерсен.
    Андерсен, советник премьер-министра Герхардсена по делам национальной 
безопасности, прибыл вместе с супругой не по приглашению Хрущева, как 
утверждают сейчас некоторые норвежские средства массовой информации (это была 
фигура не того уровня), а по линии Советского комитета по культурным связям с 
зарубежными странами. И сопровождал его не «известный разведчик Виктор Грушко», 
а обычный дипломат, потому что в то время я еще не имел никакого отношения к 
советской разведке.
    Любители скандалов в Норвегии настойчиво внушают мысль о том, что подобные 
поездки тщательно готовятся с целью оказания политического нажима на