он, шторм уляжется. У Норвегии, несмотря ни на что, сохраняется объективный 
интерес к поддержанию добрососедских отношений с Советским Союзом, жизнь должна 
идти вперед и работа по обеспечению мирного сосуществования и разоружению не 
может прекращаться.
    Из всех моих многочисленных бесед с Эйнаром Герхардсеном за чашкой кофе 
крепче всего засели в памяти два его высказывания. Первое повторялось 
неоднократно и, думаю, было рассчитано на то, чтобы я запомнил его на всю жизнь.
 Оно сводилось к тому, что история второй мировой войны была бы иной и жертвы 
были бы гораздо меньшими, если бы в международном рабочем движении не 
существовало раскола. Разногласия между коммунистами и социал-демократами в 
Германии открыли нацистам путь к захвату власти. «Если бы мы, представители 
рабочего движения разных стран, были достаточно умны и сделали все для 
объединения, тогда бы мы были действительно сильными и могли влиять на политику 
и весь ход мирового развития», — подчеркивал он.
    Второй момент, на который обращал внимание Герхардсен и в наших беседах 
наедине, и на встречах с послом, состоял в том, что социал-демократы до сих пор 
паразитируют на Октябрьской революции в России. Она не только дала мощный 
импульс всей борьбе рабочего класса за свои права, но и поныне помогает 
социал-демократии занимать сильные позиции в обществе. Одновременно он не раз 
возвращался к так называемым «московским тезисам» Коминтерна, которые, на его 
взгляд, были неприменимы к условиям Норвегии и ничего, кроме раскола с Москвой 
и среди самих норвежцев, не принесли. Он считал, что, избери коммунисты 
Советского Союза путь классической социал-демократии, сегодня и наша страна, и 
весь мир были бы иными. В настоящее время эти вопросы всерьез волнуют наше 
общество, которое еще не может выйти из шока после развала СССР. Но в 50-е годы 
в руководстве нашей партии исповедовался тезис о том, что 
социал-демократическая идеология — это злейший враг истинного социализма.
    С Верной мы также часто и подчас довольно остро дискутировали по 
политическим вопросам, и я много вынес из таких споров. Она не выдавала себя за 
большого знатока международных дел, но в вопросах социальной политики и 
образования, некоторых других проблемах внутренней политики Норвежской рабочей 
партии разбиралась прекрасно. Она истово защищала справедливую и человечную, на 
ее взгляд, партийную линию НРП. Политика социального выравнивания позволяла 
сгладить классовые противоречия. Наличие частной собственности не нужно 
отождествлять с капитализмом, поскольку про»
58
грессивная система налогообложения дает возможность делать новые инвестиции и 
технически совершенствовать производство не за счет простых людей. «Мы 
перераспределяем национальный доход таким образом, что он идет на пользу слабым 
и беззащитным членам общества», — подчеркивала Верна.
    В то же время супруга премьер-министра живо интересовалась всем 
происходящим в Советском Союзе. Ее радовали наши успехи в создании системы 
пионерских лагерей и воспитании подрастающего поколения. Она весьма высоко 
отзывалась о советской системе образования, уровне научно-технических 
достижений, особенно когда в Советском Союзе был выведен на орбиту первый 
искусственный спутник Земли. Верна просила поделиться советским опытом отбора в 
обычных школах талантливых детей, создания специализированных школ, скажем, с 
математическим и физическим уклоном, что позволяло готовить 
высококвалифицированные научные кадры.
    Но она не стеснялась и резко критиковать некоторые стороны советской жизни. 
Прежде всего это касалось демократии. Она была абсолютно убеждена в ее 
отсутствии у нас. Верна доказывала мне, что даже в самой коммунистической 
партии у нас нет демократического процесса принятия решений. «Виктор, если бы 
руководитель НРП забыл о съездах и пленумах, он немедленно подвергся бы 
остракизму со всех сторон и моментально лишился бы поста. Сталин же не провел 
ни одного съезда во время войны и в первые послевоенные годы, и никто у вас 
даже пальцем не пошевелил. И это вы называете демократией?!»
    Однопартийная система в нашей стране также была предметом резкой критики со 
стороны Эйнара и Верны. Я пытался ссылаться на особенности исторического 
развития, на то, что именно компартия руководила народной революцией и не могла 
уступить победу контрреволюционным партиям. Мои собеседники подчеркивали, что 
именно благодаря успешной конкуренции с другими партиями НРП стала мощнейшей 
политической силой в стране. Сознательный выбор народа, который отдает 
предпочтение именно твоей партии перед рядом других, вселяет и уверенность в 
правоте дела. Эйнар сухо заметил, что любые ссылки на исторические особенности 
не могут делаться вечно. Однопартийная система в Советском Союзе сложилась не 
навсегда, потому что партия рискует допустить серьезные просчеты при отсутствии 
оппонентов и критики. История подтвердила правоту моих оппонентов.
    Верна постоянно затрагивала в беседах тему концлагерей. Это было еще до XX 
съезда. Не зная подлинной картины, я отвечал, что, несомненно, в лагерях 
находятся уголовники, точное количество которых неизвестно. Но она не 
сдавалась: «Поверьте мне, Виктор, мы знаем правду, поскольку разбирались в этом 
вопросе основатель-
59
но. У вас есть концентрационные лагеря для политзаключенных, а это недопустимо».

    Все это производило на меня сильное впечатление. В глубине души я 
соглашался, что во многом критика Советского Союза оправданна, и мои 
собственные взгляды под влиянием этих бесед претерпевали эволюцию.
    При обсуждении чисто норвежских проблем аргументы супруги премьера также