навыки. И Эйнар, и Верна не знали ни слова по-русски, а их английский был далек 
от совершенства. Когда Герхардсен и его супруга посещали советское посольство, 
мне, как правило, приходилось переводить.
49
    А у посетителя подчас складывается более тесный контакт с переводчиком, 
нежели с официальным собеседником. Герхардсен, скажем, ведет непринужденную 
беседу с советским послом и произносит: «Помните, мы говорили о том...» Но 
посол просто не может помнить, потому что при сем присутствовал вовсе не он, а 
другой представитель Советского Союза, и нередко возникало странное чувство, 
будто бы он обращается в первую очередь ко мне. Переводчик-то один и тот же и 
действительно помнит, о чем речь...
    Определенную роль сыграли и другие обстоятельства. Непосредственным поводом 
для моего более близкого знакомства с мужем и женой Герхардсенами, и в первую 
очередь с Верной, послужило установление личных контактов между советскими и 
норвежскими представителями на различных уровнях, которое привело к 
осуществлению первого официального визита премьер-министра Норвегии в Советский 
Союз.
    Началом в расширении двусторонних контактов стало приглашение делегации 
руководителей норвежских молодежных организаций — и Верны в том числе — в 
Советский Союз в 1954 году. Нам, работникам посольства, предстояло создать 
благоприятную атмосферу до и во время указанной поездки. Делегация была принята 
на высоком уровне и получила возможность посмотреть страну, в частности 
побывать в Армении.
    Когда норвежские делегаты вернулись домой, мы пригласили их в посольство 
для подведения итогов визита. Хочу подчеркнуть, что Верна Герхардсен выезжала в 
Советский Союз как активистка молодежного движения Норвегии. В это время 
премьер-министром был Оскар Торп, а Герхардсен занимал пост президента 
стортинга (парламента) и председателя правящей Норвежской рабочей партии (НРП).
    Возможность подружиться с Верной и Эйнаром представилась, когда группа 
советских школьников побывала в молодежном летнем лагере неподалеку от Осло в 
июле 1956 года. Но это было уже после официального визита Герхардсена в 
Советский Союз в качестве премьер-министра в ноябре 1955 года. В Норвегию 
прибыли мальчики и девочки, которые привыкли отдыхать летом у себя на родине в 
пионерских лагерях, и такая встреча для советских пионеров и норвежских скаутов 
была в диковинку. В течение двух недель, пока дети отдыхали вместе, Эйнар 
Герхардсен неоднократно наведывался в лагерь. Однажды он вместе с Верной провел 
там целое воскресенье и остался на вечерний концерт, организованный норвежскими 
и советскими ребятишками.
    Помогать работникам лагеря от советского посольства было поручено мне. 
Хлопот, признаюсь, было немало, зато довелось неоднократно встречаться с четой 
Герхардсенов. Все это закончилось тем, что трех пионервожатых, а также молодых 
представителей посольства — Евгения Белякова и меня с женами — Герхардсен 
пригласил к
50
себе на дачу, где мы и провели целый день. Была хорошая погода и отличное 
настроение.
    Почему Герхардсен уделял так много своего расписанного по минутам времени 
общению с советскими людьми? В чем состоял политический смысл установления 
контакта, который явно выходил за рамки официальной дипломатии, подчиняющейся 
строгому протоколу? Для норвежских политиков того времени было крайне необычным 
поддерживать личные отношения с советскими дипломатами, которых средства 
массовой информации называли не иначе как «опасными шпионами». Убежден, что 
Эйнар Герхардсен и его супруга сознательно шли на развитие неформальных 
отношений, прекрасно зная, что они рискуют толкнуть на ответные действия правые 
силы в Норвегии, консерваторов в собственной партии и американцев.
    Думается, что, решившись на установление таких контактов, Герхардсен 
преследовал далеко идущие цели. К чисто политическим аспектам такого подхода я 
вернусь чуть позже в этой главе. Здесь же не могу не рассказать о стиле 
поведения супругов Герхардсен. Он был полной неожиданностью, а в некоторых 
случаях вызывал изумление, близкое к шоку у людей, выросших в Советском Союзе.
    Вот мы сидим у костра на его даче. Герхардсен варит для всех кофе на живом 
огне в старой закопченной кастрюльке. Он рассказывает о борьбе с алкоголем в 
норвежском рабочем движении во времена своей молодости, о необходимости 
собирать активистов именно у такого костра для бесед за кофе, чтобы не 
позволить дурным привычкам ослабить историческую борьбу трудящихся. Сам 
Герхардсен был абсолютным трезвенником.
    Беседа переходит на другие темы. Обычный человеческий разговор в 
непринужденной обстановке. Герхардсен берет на колени моего годовалого сынишку 
Александра и нянчит его. Саша отвечает пылкой взаимностью и мочится на брюки 
норвежского премьера. Тот воспринимает происходящее с беспечной улыбкой как 
нечто вполне естественное. Беседа продолжается.
    Мы сидим неподалеку от очень скромной дачи, которую Эйнар унаследовал от 
своего отца. Достойна ли эта загородная резиденция премьер-министра? Как живут 
руководители нашего государства, я в то время не знал, но мне с трудом верилось,
 что нахожусь на даче премьер-министра развитой страны Запада и он сам варит на 
костре кофе.
    В дальнейшем я продолжал встречаться с Эйнаром и Верной, иногда вместе с 
Беляковым, но чаще один. Пару раз в год помимо участия в обязательных 
протокольных приемах Герхардсен принимал приглашения на обед в советское 
посольство. Наши контакты продолжались и во время следующего моего приезда в