«Это не розыгрыш!» — пронеслось в голове у Андерссона.
      Швед вспомнил, что в штабе базы еще ничего не знают о нарушителе, 
вторгшемся в запретный район. Если он передаст туда только что полученные 
сведения, то у них уже не будет оснований для того, чтобы не верить ему. Не 
говоря больше ни слова, он при полном молчании русских спустился с башни, 
перешагнул через поручень катера и прошел в радиорубку «Незаметного».
      — Я только что был на борту советской подводной лодки «У137», которой 
командует капитан третьего ранга Гущин, — лаконично сообщил он в микрофон.
      С этого момента официальная Швеция признала факт присутствия на своей 
территории иностранного военного корабля и стала жить в состоянии войны — если 
не «горячей», то «холодной», пропагандистской. Нейтральная Швеция в который раз 
в своей истории опять оказалась в конфликтной ситуации со своим соседом и 
традиционным противником Советским Союзом.
      О появлении советской подлодки в акватории военноморской базы было 
проинформировано высшее военное командование, правительство, но еще раньше об 
этом узнали журналисты. И в средствах массовой информации началась настоящая 
вакханалия. В Швеции и за ее пределами стала разворачиваться широкомасштабная 
кампания, носившая ярко выраженный антисоветский характер. Она искусно 
подпитывалась и направлялась шведской военной верхушкой, почуявшей впервые за 
260 лет реальный шанс отомстить русским за свое поражение в прошлом.
      Инцидент с «У137» положил начало затяжной и мучительной болезни, которая 
поразила буквально каждого жителя Швеции и вошла в историю как «шведский 
подводный синдром». С осени 1981 года шведам повсюду стали мерещиться 
иностранные, в основном советские, подводные лодки, и береговая охрана не 
жалела ни взрывчатки, ни других материальных ресурсов для того, чтобы заставить 
невидимки всплыть на поверхность. Перископ подводной лодки был однажды 
обнаружен даже в самом центре Стокгольма прямо под окнами королевского дворца. 
Только перископ оказался не настоящим: это местные шутники, надев акваланги, 
имитировали движение субмарины в водах Мэларена и чуть не поплатились за свою 
шутку жизнью. Потому что шведские военные шутить были не расположены.
      Но вернемся в конец октября 1981 года.
      Первые сообщения по радио и в прессе, помнится, были восприняты 
персоналом советского посольства в Швеции не совсем адекватно. С одной стороны, 
это объяснялось нехваткой информации об обстоятельствах, при которых «У137» 
оказалась под Карлскруной, а с другой — сказывалась определенная их недооценка 
на фоне произошедшей тремя месяцами раньше аварии с танкером «Антонио Грамши», 
причинившей немало хлопот посольству. Несмотря на присутствие на борту танкера 
шведского лоцмана, судно тем не менее наскочило на риф, и на побережье вылилось 
несколько сотен тонн нефти. Поэтому когда днем в четверг в посольство позвонили 
из газеты «Свенска Дагбладет» и попросили прокомментировать инцидент с 
подлодкой, мы расценили это как неуместную назойливость. В спокойноразмеренном 
ритме посольство жило до пятницы 30 октября.
      В пятницу я, как всегда, собирался на обед, однако дежурный референт 
перехватил меня у выхода и попросил срочно зайти к имярек такомуто товарищу. Я 
не нашел в этом ничего экстраординарного, потому что этим товарищем был мой 
начальник — резидент. Он сообщил, что в связи с инцидентом с подводной лодкой 
посольство решило направить меня как специалиста по консульским вопросам и 
военноморского атташе Ю. Просвирнина в Карлскруну, чтобы уяснить на месте 
событий обстановку и оказать необходимую помощь нашим морякам. Подробный 
инструктаж мы должны получить у советника Е.П. Рымко. Резидент добавил, что 
времени на сборы оставалось минут двадцать.
      Ну что ж, приказ начальства не обсуждается. К этому времени я находился в 
стране более четырех лет, и скоро моя командировка должна была завершиться. 
Следовательно, я мало рисковал своей дипломатической и оперативной репутацией, 
и с этой точки зрения выбор резидента был оправдан. Кроме того, он знал, что я 
уже имел опыт работы в неординарных ситуациях. Я попросил резидента 
предупредить жену и направился к советникупосланнику Рымко. Евгений Потапович 
был еще более лаконичен в инструктаже: через полчаса с аэродрома «Бромма» 
вылетает спецсамолет МО Швеции, который должен доставить нас с Ю. Просвирниным 
в Карлскруну для связи с местным военным командованием и для участия в 
переговорах по урегулированию инцидента с подводной лодкой. В поездке нас будет 
сопровождать офицер связи штаба ВМС Швеции.
      — Будете действовать по обстановке. Держите связь со мной. Все, желаю 
успехов.
      Я нахожу Юру Просвирнина, и мы с ним опрометью бежим во двор, где нас 
ждет разгонная машина посольства. Бежать мне совсем легко, потому что ничего, 
кроме документов и небольшой суммы денег, в дорогу взять не успел. Юра 
успелтаки чтото положить в портфель, потому что узнал о своей поездке в 
Карлскруну минут на десять раньше меня.
      Посольская «вольво» мчится по тихим улочкам Броммы, поднимая за собой 
вихрь пожелтевших листьев. Прохожие и водители смотрят на нас, как на 
сумасшедших. Наконец въезжаем в ворота аэродрома, быстро объясняемся с охраной 
и выезжаем прямо на взлетную полосу. Мы успеваем!
      Еще издалека обнаруживаем небольшую модель пяти— или шестиместного 
самолетика, принадлежащего авиакомпании «Суэдэйр» и нанятого МИД Швеции для 
доставки в Карлскруну экспертов. Самолет уже запустил мотор, и наша машина 
подъезжает прямо к трапу, который должны вотвот убрать.
      Мы резко тормозим. Из люка высовывается пилот в форме и жестом приглашает 
нас на борт. Пыхтя и с трудом переводя дух, влезаем в салон и плюхаемся на 
сиденья, потому что повернуться негде — салон крошечный и почти весь уставлен