рассказывать, не дожидаясь моих недоуменных вопросов:
      — Ваши товарищи уговорили меня вернуться домой и продолжить работу на вас 
с территории ФРГ. В Брюсселе меня арестовала полиция, потому что моя подруга 
предала меня. Но мне удалось бежать, и вот я с трудом добрался до вас, чтобы с 
вашей помощью укрыться в Швеции, где у меня есть друзья. Мне нужны деньги.
      — Хорошо, посидите немного. Я сейчас вернусь.
      Я поднялся в кабинет к резиденту, и мы вместе составили срочный запрос в 
Центр. Через час шифровальщик принес ответ и положил его на стол шефу. Текст 
гласил, что Фогель признан психически неуравновешенным человеком, в связи с чем 
от него решили избавиться, для чего под легендой будущего сотрудничества его 
выдворили обратно в ФРГ. Выдворение осуществлялось через ГДР, а подчиненные 
Маркуса Вольфа, дав хорошего пинка (Фогель действительно когдато работал в БНД 
и был известен спецслужбам ГДР), выставили бедолагу в Западный Берлин. Подруга 
Фогеля узнала о его болезни только в Москве, и бедняжка страшно переживала, что 
дала втянуть себя в такую аферу, как поддержка тылов свихнувшегося с ума мужика.
 И самое интересное: Центр своевременно сориентировал все европейские точки о 
том, чтобы Фогеля, если он опять появится в их поле зрения, гнали в шею. Не 
проинформирован был только Копенгаген. Вероятно, это следовало расценивать как 
тонкую месть резидентуре за то, что мы подсунули им тухлый товар!
      — Иди выпроводи своего друга куда хочешь, — холодно сказал резидент и 
пошел домой.
      Я опять спустился вниз и спросил Фогеля:
      — Сколько вам денег требуется для того, чтобы добраться до Швеции?
      — Сто крон.
      — Держите. Я вас сейчас выведу на улицу через черный ход. Как только вы 
окажетесь на месте, мы с вами свяжемся.
      — Да, да, я понимаю.
      Я молча открыл калитку и подтолкнул Фогеля в сырую ночь. Откуда нам стал 
известен адрес его шведских друзей, он не спросил. Да это было и не нужно ему — 
главное, что он опять оказался при деле.
      Кровные сто крон, врученные Фогелю, резидент компенсировать мне из кассы 
резидентуры отказался:
      — Это тебе будет уроком, чтобы впредь был более внимателен с «шизиками».
      Среди ложных добровольных помощников разведчика процент шизофреников в 
Дании несомненно выше, чем представителей сексуальных меньшинств. Последние 
всетаки более приземленные, в политику не лезут и на пути иностранного 
дипломата встречаются редко. Но всетаки встречаются.
      Встретился и мне один такой тип.
      Дело было жарким летом, когда все датчане и сотрудники посольства с 
семьями уезжали к морю. Излюбленным нашим местом было Тисвиляйе — небольшой 
поселок на севере Зеландии с хорошим песчаным пляжем и чистым мелководьем. Это 
было первое мое лето в Дании, и вопрос заведения полезных связей стоял во весь 
свой рост. Поэтому даже на отдыхе я думал о том, как бы выйти на интересного 
человека, с помощью которого можно было бы изменить соотношение сил между 
Варшавским блоком и НАТО в пользу первого или проникнуть в сейф к президенту 
Никсону.
      Выезжая на пляж и стараясь подъехать как можно ближе к воде, я застрял на 
своем «форде» и, несмотря на помощь коллег, вылезти из песка никак не мог.
      — Проблемы? — услышал я характерный датский акцент в английской фразе.
      Передо мной стоял белокурый красавец в плавках, эдакая типичная арийская 
бестия, и улыбался мне неподдельной голливудской улыбкой. По дипломатическому 
номеру машины датчанин определил, что имеет дело с иностранцем.
      — А вы можете мне помочь?
      — Естественно. Минуточку.
      Он залез в огромный американский «шарабан», подъехал спереди, ловко 
подцепил мой «форд» тросом и без всяких усилий вытащил меня на безопасное место.

      Естественно, я не захотел упускать случая поближе познакомиться с 
красавцем, который произвел на меня положительное впечатление своими 
изысканными, прямо светскими манерами, культурной речью, обходительным 
дружелюбием. Мы разговорились, потом обменялись телефонами и договорились 
встретиться в Копенгагене в один из ближайших вечеров.
      Он сказал, что позвонит мне в посольство, но я настоял на том, чтобы я 
заехал за ним домой, поскольку выяснил, что он холостяк и один живет в 
небольшой пригородной вилле. В обусловленное время я позвонил в дверь 
небольшого со вкусом отделанного особняка, и на пороге появился мой красавчик. 
Он был одет в шикарную рубашку свободного покроя, светлые облегающие фигуру 
брюки, на шее был небрежно повязан шелковый платок, и несло от него 
изысканными… женскими духами! Я принял все это на счет последнего крика моды, и 
смело шагнул внутрь дома.
      X . особых примет не имеет, если не считать, что низ у него шире плеч. 
      Были уже ранние сумерки. Окна большой гостиной были задрапированы. 
Стоящий у журнального столика торшер бросал скупой свет на выставленное 
угощение. Интимность обстановкиу подчеркивала тихая квадрофоническая музыка, 
льющаяся откудато с потолка. Хозяин предложил мне присесть и налил лонгдринк. 
Он объявил, что хотел бы свозить меня, если нет возражений, в один из 
пригородных ресторанов. Я ответил согласием, потому что почувствовал себя в его 
доме както скованно. В ресторане, на нейтральной почве, я буду чувствовать 
себя с ним на равных.
      В это время он както мягко и плавно опустился рядом со мной на диван и,