Оставив машину на стоянке для дипломатических машин и сунув отъезжающим 
вещи в руки, я повел их в здание аэропорта. Коля тут же выронил свой чемодан, и 
Виталику пришлось взять его на себя.
      — Сейчас пройдем к стойке, где оформляются дипломаты, — предупредил я их. 
(Делегаты путешествовали всегда с диппаспортами под защитой Венской конвенции).
      Неуверенной походкой горедипломаты добрели до стойки и с грохотом 
бросили вещи на пол.
      — Обслужить! — властно приказал аппаратчик, уставившись, как бык на новые 
ворота, на сотрудника авиакомпании САС.
      Тот вежливо через силу улыбнулся и поанглийски попросил паспорта и 
билеты пассажиров. Из ниоткуда материализовался представитель «Аэрофлота» и 
стал услужливо привязывать бирки к чемодану. Клерк закончил регистрацию и 
протянул мне билеты и паспорта. Я поблагодарил датчанина и повернулся, чтобы 
отдать документы их владельцам, но они кудато исчезли. Я посмотрел по сторонам 
и увидел обоих дядек — о ужас! — в противоположном конце зала. Они, словно 
играя в салки, убегали от преследовавшего их представителя «Аэрофлота» и от 
души дурачились над ним. Представитель, покраснев от напряжения, развел в 
стороны руки, словно загонял на насест кур. Коля с Виталиком с гиком и криком, 
с легкостью расшалившихся слонов, ускорили бег и стали отрываться от 
аэрофлотовца. Стоявшие вокруг пассажиры и служащие аэропорта недоуменно 
наблюдали за этим необычным хэппенингом.
      Наконец аэрофлотовцу удалось загнать веселую компанию в угол. Тут 
подоспел и я, и вдвоем нам удалось повернуть их энергию в нужном направлении. 
Когда мы проходили вдоль натянутого каната с табличкой «Посторонним вход 
запрещен», Шапошников не выдержал, задрал ноги и на глазах у дежурного 
полицейского перелез через барьер. Дело начинало принимать дурной оборот, 
потому что полицейский пошел прямо на нас.
      — В чем дело? Почему господа нарушают порядок?
      К этому времени нам удалось вернуть завсектором на место, и в него обеими 
руками вцепился теперь верный оруженосецжурналист, готовый перегрызть за друга 
глотку любому полицейскому. Пришлось извиниться перед представителем власти и 
объяснить (в приукрашенном виде, естественно) ему суть ситуации.
      Полицейский недоверчиво посмотрел на меня, перевел взгляд на парочку, 
которая в этот момент, вероятно, позировала невидимому художнику, собравшемуся 
писать с них картину «Расстрел коммунистов», и соблаговолил удалиться. В общем, 
конфликт был улажен, и храбрые интернационалисты, сопровождаемые под локоток 
представителем «Аэрофлота», исчезли наконец в транзитном зале.
      К сожалению, это был не единственный пример хамского, 
барсковысокомерного и пренебрежительного по отношению к достоинству страны 
поведения со стороны сильных мира того.
      Вера в партию у меня окончательно была поколеблена.
      …Неизгладимое впечатление оставил у меня официальный летний визит в 
Копенгаген двух кораблей Балтийского ВМФ. Не знаю, какой пропагандистский и 
другой эффект он произвел на местное население, но на членов советской колонии 
— самое глубокое. Двое суток стояли они пришвартованные на причале Лангелиние, 
в самом центре города, и двое суток копенгагенцы толпились на причале, стояли в 
очереди, чтобы подняться по крутому трапу на палубу крейсера и вспомогательного 
корабля, заглянуть в кубрики к матросам, машинное отделение, залезть верхом на 
ствол зачехленной пушки, а в конце посещения — попробовать флотского борща и 
компота.
      А вечером на палубе крейсера выстраивался духовой оркестр, и над широким 
заливом неслись волнующие звуки «Сопок Маньчжурии», «Дунайских волн» или «Марша 
Преображенского полка». К оркестру присоединялся хор, и толпящиеся внизу 
датчане танцевали под «Катюшу». Вечер на Лангелиние превращался в настоящее 
народное гулянье. Наших детей и жен, которым моряки оказывали особое внимание, 
с трудом можно было увести домой.
      Посольство вместе с командованием Балтфлота устроило грандиозный прием, 
на котором я впервые увидел столько военных из стран НАТО. Настроение у всех 
было приподнятое, праздничное. Никто в посольстве эти два дня не работал, и все 
дипломаты выступали гидами для групп офицеров и матросов, рассыпавшихся 
синебелыми пятнами по улицам Копенгагена.
      На приеме я стоял с нашим капитаном второго ранга и еще одним коллегой из 
посольства, когда к нам подошел верзила в форме подполковника ВВС США. Он молча 
встал рядом и, не представившись, слушал, о чем мы разговариваем. Капитан 
второго ранга рассказывал чтото о службе, о дальних походах, а я завидовал ему 
и впервые пожалел, что не пошел служить моряком. В это время американец 
наклонился ко мне и громким голосом, перекрывая многоголосый фон, сообщил мне 
прямо в ухо:
      — Все равно мы вас разбомбим!
      Я недоуменно посмотрел на него, но того и след простыл. Храбрый 
подполковник исчез в толпе гостей.
      — Что случилось? — подошел ко мне Николай Коротких, второй секретарь 
посольства.
      — А что за американец только что был рядом с нами?
      — Помощник атташе по военновоздушной части американского посольства.
      Я рассказал о наглой выходке помощника.
      — Пойдем найдем и набьем ему морду, — предложил Коротких.
      Мы долго искали американца, но не нашли. Вероятно, он не стал рисковать и 
покинул прием. А жаль: настроение у нас с коллегой было боевитое. Зато я 
получил наглядный урок относительно того, что американцы — серьезный противник,