оставляя за собой гладкую заутюженную полосу воды, а вокруг открывались 
чарующие глаз виды.
      Раздался первый выстрел Каменскова, и на дно упала выловленная багром из 
воды первая утка. Потом выстрелы зазвучали все чаще, они не все попадали в цель,
 но минут через пятнадцать наша добыча пополнилась еще тремя или четырьмя 
экземплярами крякающей фауны. Мы беспорядочными зигзагами носились посреди 
Гренфьорда за стаями уток, мало обращая внимание на берег, потому что он 
находился от нас не менее чем в километре.
      Так, преследуя уток, мы вышли из Зеленого фьорда и вошли в Ледяной, более 
широкий и, как мы полагали, более глубокий.
      У заветной протоки началась песчаная отмель, и мы, подняв на корме винт и 
попрыгав в воду, подтянули катер на берег, хорошенько закрепили его тросом и 
отправились на озеро пешком. Протока оказалась мелкой и для нашего катера 
непроходимой.
      Несмотря на середину июня, озеро Линнея было покрыто сплошным льдом и 
обещало оттаять не раньше августа, чтобы через месяц вновь покрыться ледяным 
панцирем. Но и на лед выбраться было невозможно изза освободившихся окраин.
      Вычеркнув из плана пункт о красной рыбе, мы вернулись на катер, чтобы 
продолжить увлекательную охоту на уток. Отплыв на достаточное расстояние от 
берега, мы взяли курс на ближайшую стаю уток и приготовились к стрельбе. Вдруг 
днище катера под нами вздрогнуло, раздался характерный скрежет металла, и мотор 
заглох.
      — Может, налетели на белуху или на моржа? — высказал предположение 
Потехин.
      Высказывание дежурного коменданта было не лишено смысла, потому что 
белухи, уже давно не появлявшиеся в этих водах, последнее время стали 
«баловать» нас своим вниманием. Мы неоднократно наблюдали из консульства этих 
крупных морских животных, идущих всегда ровной цепью, чтобы загнать в кучу рыбу.

      — А почему же такой скрежет? — робко задал вопрос Балашов.
      Мы подняли навесной винт и увидели, что его лопасти были искорежены, ось 
заклинена, и о дальнейшем его использовании не могло и быть речи.
      — Мы налетели на подводный камень, — сказал вслух Балашов то, о чем мы 
все одновременно подумали в эту минуту.
      — Но ведь до берега вон сколько — откуда здесь рифы? — недоуменно спросил 
Каменсков.
      — Рифы встречаются и подальше от берега, чем здесь. Надо было запастись 
лоцией, — вовремя сделал полезное заключение Балашов.
      У всех на лицах появился извечный вопрос: «А что же нам делать дальше?»
      Осмотревшись, мы обнаружили, что находились метрах в трехстах от берега 
примерно на линии, отделяющей Ледяной фьорд от океана. При этом из глубины 
фьорда подул ветерок, и нас стало сносить медленно, но верно в открытое море.
      — Гребем веслом и всем, чем попало, — скомандовал я.
      Здоровяк Балашов схватил весло и сделал несколько глубоких гребков, после 
чего послышался треск, и половина весла осталась у него в руках, а вторая, 
более нужная — за бортом.
      Грести было нечем. Мы не могли даже грести ладонями, потому что руки не 
доставали до воды — слишком высоки были борта «крейсера». На некоторое время 
нами овладели испуг и растерянность. Ветер не переставая продолжал неуклонно 
сносить неуправляемый катер в Гренландское море, и расстояние до берега 
увеличивалось на глазах.
      — Давайте попробуем вызвать помощь по рации, — предложил ктото, и мы тут 
же спешно развернули рацию. Наши сигналы «SOS» летели один за другим в трубку, 
но ответа на них мы ни разу так и не получили.
      Ветер слегка стих, а наши гребки шестом и прикладами ружей, кажется, 
помогли замедлить, а потом и остановить наш дрейф, но до берега было 
попрежнему
      далеко.
      — Смотрите: пароход! — крикнул радостно Потехин. Мы разогнули спины и 
увидели километрах в трех от
      нас красивый огромный лайнер, медленно вползающий в Ледяной фьорд. В 
бинокль мы прочитали на его борту надпись «Казахстан».
      — Это наш «пассажир» с немецкими туристами на борту, — сказал Валера 
Каменсков. — Я читал в местной газете о его прибытии в Лонгйер.
      — Валера, пали из ракетницы, а ты, Дима, продолжай вызывать помощь по 
рации.
      В воздух взлетела одна оранжевая ракета, другая, эфир глотал наши 
аудиопризывы о помощи, но никакой реакции с борта «Казахстана» не последовало. 
Лайнер горделиво, словно белый лебедь, резал у нас на глазах воду и 
торжественно нес на своей спине и в своем чреве зажравшихся валютных туристов, 
обращая ноль внимания на терпящих бедствие собственных граждан. Скоро он совсем 
втянулся в глубь фьорда и превратился в светлое пятнышко на голубом фоне.
      — Хорошо идет, сволочь, — произнес в тягостной тишине Каменсков.
      Настроение было точьвточь такое, какого хуже нельзя было придумать.
      — А мне думается, что ветер переменился, — нарушил тягостную тишину 
Потехин.
      — Точно! Он тянет нас к берегу! — вскричал я. — Давайте ему поможем.
      Мы с удвоенной энергией начали грести всеми подручными средствами и с 
удовлетворением отметили, что расстояние между нами и берегом стало сокращаться.