договаривающиеся стороны сделки остались ею весьма довольны.
      Думается, пока на архипелаге будут туристы, до тех пор и будет процветать 
там «чейндж». Согласно тенденциям, наблюдаемым в развитии современного мирового 
туризма, количество путешествующих будет только повышаться.
      А на Шпицбергене их всегда будет больше, чем самих «чейнджовщиков».
      
Жизнь консульская и резидентурская
      
     …Разведчики гордятся, может быть, получают удовольствие от возможности 
создания своего тайного «Я» и иногда уходят из жизни, так до конца и не осознав,
 что же в действительности они собой представляют.
    Ким Филби
      
      Не успел я протереть глаза от первого на шпицбергенской земле сна, как с 
ходу пришлось окунаться в полярные будни. В консульство явился запорошенный 
снегом молодой норвежец и попросил оказать срочную помощь в транспортировке 
своего товарища до баренцбургской больницы. Они шли на снегоходах из 
Лонгйербюена в Баренцбург, и на подходе к мысу Хеер их застал мощный «заряд». 
Один из снегоходов потерял ориентацию и свалился в каньон, в результате чего 
товарищ получил перелом ноги.
      Мы тут же связались с нашим хирургом, и через десять минут он, тепло 
одетый, стоял в вестибюле консульства. Помощь норвежцу была оказана, его 
прооперировали в нашей больнице, и через некоторое время он выздоровел и был 
выписан домной.
      Это ЧП неприятно напомнило нам о нашей неподготовленности к таким 
событиям и о том, что парк наших снегоходов требовал срочного ремонта. 
Предыдущая смена наших товарищей довела их до плачевного состояния, потому что 
пользовались бензином с октановым числом 76 вместо 95. Экономя на валюте (в 
Баренцбурге был только 76й бензин) испортила все двигатели, так что в строю 
остался всего один снегоход «Ямаха», да и то весьма условно. С этого я и начал 
свою деятельность на Шпицбергене в качестве резидента КГБ.
      С первых же дней своей работы в консульстве я попытался ввести в 
резидентуре такой же режим дня, которого придерживаются во всем мире: выход на 
рабочие места в 9.00, работа с документами, беседы, обмен мнениями, постановка 
задач, перерыв на обед и послеобеденная работа в «поле».
      Мои подчиненные както нехотя согласились с моим предложением перейти на 
такой распорядок дня, но возражать не стали. Гдето в уголках их глаз я 
прочитал: «Давайдавай, усердствуй. Посмотрим, что „запоешь“ через месяцдва».
      И действительно, месяц мы както продержались, хотя некоторые сотрудники 
по уважительным причинам частенько запаздывалитаки с утра, а потом ходили по 
кабинетам как сонные мухи. Когда я спрашивал их, в чем дело, то они, как 
правило, отвечали, что поздно легли спать.
      — Так в чем же дело? — спрашивал я. — Ложитесь раньше.
      — Не получается, Борис Николаевич.
      Прошла неделядругая, и я вдруг тоже стал обнаруживать в себе по утрам 
какуюто немоготу, характерную слабость в членах, легкую одышку. И чем дольше я 
жил в Баренцбурге, тем труднее становилось вставать с постели.
      Я проконсультировался с консулом Еремеевым, и он «популярно» рассказал 
мне, что мой организм, по всей видимости, начал понастоящему адаптироваться к 
«полярке». Вся слабость в чреслах объяснялась всегонавсего нехваткой на 
Шпицбергене кислорода. Поэтому, если на работе нет срочных или экстраординарных 
дел, рекомендуется лучше полежать в постели и не насиловать напрасно организм. 
Организм сам подскажет, когда ему можно выходить на работу.
      Такое объяснение показалось мне весьма удобным извинением для нерадивых 
чиновников. Я припомнил, что сам Леонид Михайлович, вероятно следуя 
вышеописанной рекомендации, никогда не появлялся в служебных помещениях 
консульства раньше 12.00, а уж егото организм должен был уже приспособиться к 
коварной «полярке»! Его супруга, подрабатывавшая в администрации рудника, рано 
уходила из дома, а он после длительных ночных сидений у камина со своей любимой 
бухгалтершей Натальей отсыпался и отлеживался в постели.
      — И когда это состояние слабости исчезнет? — спросил я консула.
      — Говорят, адаптация может длиться до двух лет.
      — Так к этому времени истечет срок командировки.
      — Ну так ее можно всегда продлить, если уж тебе так хочется пройти весь 
курс адаптации, — предложил Еремеев. — А потом так же болезненно будешь 
чувствовать себя р Москве, отвыкая от «полярки».
      Об этом разговоре я постепенно стал забывать, потому что наступал 
полярный день, в течение которого солнце немилосердно светит со всех сторон 
света, и ко мне пришла бессонница. Правда, утромто я коекак поднимался, но к 
обеду так уставал, что после обеда приходилось «прихватить» в постели пару 
часиков сна. Но если ты поспал днем, то ни за что не сможешь сомкнуть глаз 
ночью. И так «на колу мочало, начинай сначала».
      Старый полярник, метеоролог из Мурманска Борис Иванович Синицын тоже 
советовал не насиловать организм и спать тогда, когда он этого хочет. Признаюсь,
 я последовал его совету и стал чувствовать себя намного лучше. Правда, иногда 
приходилось находить себе занятие ночью, которую ночью можно было назвать с 
большой натяжкой, потому что изпод плотных жалюзи пробивался такой яркий 
солнечный свет, которого нет в самый яркий солнечный день в Африке.
      Потом я пришел к выводу, что требовать соблюдения режима дня в условиях, 
когда главной задачей является решение вопроса о выживании, было бы неразумно.