— А кончилось все это тем, что однажды из ящика извлекли записку, в 
которой было написано: «Царь — дурак». И Павел Первый тут же отдал указание 
снести ящик.
      Сюссельман замялся и постарался перевести разговор на другую тему.
      Сознаюсь, что получилось несколько грубо, но умный Л. Элдринг отлично 
понял подтекст ситуации и больше никогда не вспоминал об этой идее.
      
Маниловщина на Шпицбергенщине
      
     Все суета, все люди суетны и тщеславны.
    Джером К. Джером
      
      Хозяином на советской территории Шпицбергена был учрежденный в 
незапамятные годы трест «Арктикуголь». Первый директор рудника в Баренцбурге 
исполнял в 30х годах обязанности советского консула. Потом эту должность стали 
замещать профессиональные дипломаты — как правило, либо проштрафившиеся чемто, 
неудобные для начальства, либо выработавшие свой потенциал и собиравшиеся 
уходить на пенсию.
      Материальнотехническое снабжение консульства осуществлялось через 
«Арктикуголь», и в известной степени сотрудники консульства находились в 
постоянной зависимости от директора баренцбургского рудника. Правда, и рудник 
зависел от консульства, потому что все официальные контакты с конторой 
губернатора практически шли через консульство. За годы совместной работы между 
трестом и консульством установилось устойчивое равновесие или паритет, и обе 
стороны старались относиться друг к другу с подобающим уважением.
      Шахтеры — они и за полярным кругом шахтеры. Тяжелый и опасный труд под 
землей, долгие полярные ночи в отрыве от семьи накладывали свой отпечаток на 
поведение парней с Полтавщины, Сумщины, Днепропетровщины или Черниговщины. Ведь 
большинство смен в шахтах и основной костяк ИТР формировался из украинской 
части Донбасса, поэтому и в Баренцбурге и в Пирамиде везде можно было слышать 
украинскую речь, украинские песни, шутки и грубоватые прибаутки. Особая, 
непонятная для них жизнь проходила за высоким металлическим забором «замка Иф». 
По поселку ходили самые невероятные слухи об образе жизни и нравах дипломатов, 
пищу для которых давали своим не всегда безупречным поведением сами сотрудники 
консульства.
      Поэтому вполне естественно, что каждому вновь прибывшему на Шпицберген 
москвичу сначала казалось, что он попал на Украину. Недаром советскую 
территорию на архипелаге коекто в шутку, а кто и всерьез называл 
Шпицбергенщиной. Украинский образ жизни, мышления и поведения сказывался и 
проявлялся здесь на каждом шагу.
      Экономическим хребтом норвежской структуры была упомянутая выше 
государственная угледобывающая компания «Стуре Ношке». Основным ее занятием 
была добыча угля, но со временем она настолько диверсифицировала свою 
деятельность, что стала заниматься и туризмом. Так же как и советский трест 
«Арктикуголь», компания ревниво следила за каждым поползновением посторонних 
«пустить корни» на архипелаге и успешно выдерживала конкуренцию с какиминибудь 
непрошеными бизнесменами, опираясь на свою мощную инфраструктуру, без которой 
новичку невозможно было и шагу шагнуть, не то что заниматься бизнесом.
      Когда советские геологи начали искать на Шпицбергене нефть, это вызвало у 
норвежцев большой переполох. И поскольку такие поиски всегда окружаются завесой 
секретности, а на Шпицбергене эта секретность еще более ужесточается, то можно 
себе представить, какие последствия они имели для наших взаимных отношений.
      Норвежцы отлично понимали, что если мы первыми найдем нефть на 
Шпицбергене, то это будет иметь для них необратимые экономические и 
политические последствия. Они любым способом пытались добыть хоть какуюнибудь 
информацию о результатах работы геологов, но русские умели хранить свои тайны, 
поэтому нервозность на архипелаге возрастала с каждым днем. И даже тогда, когда 
поиски нефти не увенчались успехами — обнаруженные залежи не могли оправдать 
потраченные на разработку месторождения средства, — норвежцы продолжали считать,
 что русские чтото скрывают от них по тактическим соображениям.
      Как бы то ни было, несмотря на неудачи советской геологоразведывательной 
партии, «Стуре Ношке», в свою очередь, приступила к поискам нефти — как раз в 
тот период, когда я прибыл в командировку на Шпицберген — и тоже постаралась 
вокруг всего этого дела напустить побольше дыма. Мы довольно скептически 
наблюдали за ажиотажем, поднявшимся в норвежской общине и в самой Норвегии, но 
на всякий случай тоже принимали меры к получению достоверной информации о ходе 
поисковых работ и регулярно докладывали о них в Центр.
      Забегая вперед, могу сказать, что результаты норвежских бурений ничем не 
отличались от наших: «угробив» десятки миллионов долларов, геологи в конце 
концов были вынуждены свернуть все работы и вернуться ни с чем на материк. 
Нефть была обнаружена в небольших количествах, и разработка месторождения была 
признана нерентабельной.
      А между тем наша сторона в лице неутомимых сотрудников треста 
«Арктикуголь» не давала и себе и норвежцам покоя в изобретении новых 
направлений своей экономической деятельности, призванных доказать московским 
чиновникам полезность и необходимость советского присутствия на архипелаге.
      Одним из таких направлений была идея использования богатых минеральной 
водой источников. Трест осуществил необходимые экономические расчеты и 
приступил к поиску инвесторов. Вообщето сама идея была в принципе вполне 
рабочей — нужно было только найти для ее осуществления деньги. В заполярных